Самийло отпрянул в сторону и удивленно, словно впервые увидел, посмотрел на Хрисанфа Никитовича.
— Дедуня! Сто? Сто? А мы и не знали, сколько тебе лет! Да это же… потрясающая новость. Кто бы мог подумать, что тебе столько лет! Другие старики в твоем возрасте ходят с палочками да на завалинках и скамейках сидят, языки чешут. А ты весь день на ногах, все время чем-то занят.
— То-то и оно, что на ногах. Работа продлевает мне жизнь.
Самийло снова обнял Хрисанфа Никитовича.
— Сто! Да это же здорово, дедушка!
— Я тебе не дедушка, а прадедушка! Твой дед Алексей погиб на фронте. Тебя тогда еще на свете не было.
— Сто лет! Прадедушка! Извини, а я тебя дедушкой называл, как всех стариков зовут… Это же находка! Когда расскажу об этом в институте, то меня…
— Что с тобой сделают? Ой, — застонал старик, — да отпусти меня, задушишь. Рад, что такой здоровенный вымахал, словно клещами сдавил.
Самийло осторожно погладил Хрисанфа Никитовича по седым волосам и так громко пробасил: «Гей! Гей!» — что рыженький пес Геринг только заскулил и спрятался в будку.
— Милый прадедушка! Да ты же редкое сокровище, настоящий клад!
— Какой клад? — спросил Хрисанф Никитович, приглаживая рукой взлохмаченные волосы.
— Сто лет! Как только скажу об этом заведующему кафедрой, ко мне сразу изменится отношение в аспирантуре! Таких людей мало!
— Мало? — спросил Хрисанф Никитович. — Каких людей мало?
— Таких, как я! Ну, тех, чьим живым предкам сто лет!
— Живым! Все ясно. А ты хотел, чтоб я лежал на погосте?
— Нет! — возразил Самийло. — Нет! Такой предок, как ты, мне нужен живым. Только подумать — сто лет! Вот здесь, в этом дворе, вся история за целое столетие! Сто лет! Ура! — гаркнул во весь голос.
— Тебе такой предок нужен? А раньше ты его не замечал?
— Не замечал, потому что не было времени. Только не придирайся. Ты ведь добрый прадедушка? Да? Ты ведь много повидал за свои сто лет?
— Много! Трех царей пережил да еще и одного Керенского.
— Трех царей! Ты-таки настоящий клад! Ура!
— Теперь кричишь «ура», а раньше не обращал на меня внимания. Ни разу не помог мне в работе. Я по-стариковски трудился, а ты приезжал ко мне с гостями рыбку половить да на уток поохотиться. Вы вылеживались на свежем сене, а я работал. И ты, и твои дружки — лоботрясы. Еще студентами называетесь! А ни один не спросил, как я себя чувствую, чем мне помочь?
— Теперь будет по-другому. Ура! Слава!
— Что горланишь? Вон люди смеются.
Самийло оглянулся. Возле калитки стоял Никанор Петрович, высокий, загорелый мужчина, на нем была голубая майка и клетчатые шорты, рядом с ним — высокая женщина в синем купальнике. Густые пряди волос соломенного цвета спадали на ее румяное лицо.
