Не прошло и минуты, как конь командира, как сразу определила незнакомца Малиха, замер, остановленный твердой рукой всего в нескольких шагах от нее.
– Откуда вы ее взяли? – ледяным тоном спросил мужчина негодяев, окинув женщину быстрым взглядом.
– Так по дороге шла... – вскинулся Хаум.
– А вас отправили в дозор... – с презрением процедил командир, – чтобы вы ловили старушек?
– Да не старуха она! И волос светлый! А шустрая... как змея!
– А зачем вы ее вообще задевали? – голос мужчины казался спокойным, но это было спокойствие готового взорваться бочонка с гномьим порошком.
– Так баба же...
– Значит, я отправил вас в дозор, чтоб не прозевать засаду бандитов, а вы вместо этого баб ловите? – почти нежно осведомился командир, и Мальяра начала робко надеяться, что сегодня святая Тишина отведет от них с Кором беду.
Негодяи тоже отлично поняли, что командир собирается наказывать вовсе не подлую торемку, и обиженно насупились, но спорить не стали, знали уже, Лаис возражений не потерпит. Впрочем, он и нарушения приказа не потерпит... но если смолчать, то может, пронесет.
– Свег и Орет, в дозор, – еле заметно мотнул головой командир и двое всадников галопом проскакали вперед, – а вы ловите лошадь.
Последил за доставшими веревки спутниками и оглянулся на застывшую Малиху.
– Чем ты ее так?
– Перцем, – нехотя отозвалась женщина.
– И не жаль?
– Жаль, – честно призналась она и, яростно блеснув глазами, жестко закончила, – Жаль, что промахнулась.
И ведь не хотела так говорить, но что-то в тоне, да и в поведении этого человека разбудило в ее душе глубоко спрятанную гордость дочери знатного рода. А может, ее затронуло то, что он тоже не был торемцем, судя по чуть более светлым, чем у нее самой, серым глазам.
– Тварь... – процедил напарник Хаума.
– Десять плетей, – ледяным тоном сообщил ему командир.
– Да за что!
– Пятнадцать.
– Йэх, – оскорбленно фыркнул тот и стукнул пятками коня, намереваясь уехать, но почти сразу натянул поводья, услышав новый приказ.
– Стоять. Наказанные едут замыкающими! – командир спрыгнул с лошади, сделал пару шагов в сторону молчавшей женщины и вежливо попросил, – покажи метку.
Малиха молча отогнула платок и повернулась к нему правой стороной лица. Метка, темневшая на скуле между виском и ухом, ставилась на лицо каждой женщины, выходящей замуж. Совсем простенькая, похожая на крестик вначале, постепенно она обрастала дополнительными знаками. У Малихи их было два, кружок с одной стороны свидетельствовал, что она родила сына, а ломаная линия, закрывавшая другую сторону, означала, что потеряла мужа.
