Какая же ему нужна была актриса, чтобы стать этим миром?
Не послушница, а соучастница. Единомышленница. Заговорщица. Та, которая будет идти за ним, но и за собой. Его словом, но и своим. Его болью, которая не стала ее, а всегда была в ней.
«Бог за мир взимает дорого…» (М. Цветаева) — с этой готовностью платить, не растрачивая, не разменивая себя. Жертвовать, но не собой, не талантом своим, а всей жизнью — пришла в его кинематограф Инна Чурикова.
Пришла, чтобы остаться в нем насовсем.
В зале никого не было. Никого, кроме Тани Теткиной. Она смотрела с экрана своими заглатывающими мир глазами и повторяла, как заклинание, как молитву:
— Скорей бы. Скорей бы мировая революция.
— Послушай, — сказала я, наперед зная, о чем ее скоро спросит офицер на допросе. — Послушай, Теткина, ты и правда веришь, что придет такое время, когда люди перестанут мучить друг друга?
— Верю.
— Ты веришь во всеобщую гармонию?
— Во что?
— В благодать.
— Не понимаю, во что?.. — А потом убежденно, о своем: — Верю. Верю.
В тот день я не стала дожидаться трагического конца фильма «В огне брода нет» — не хотела, чтобы она погибла. И она осталась рядом со мной — в пустом просмотровом зале, где я снова, вот уже в который раз, смотрела фильмы Глеба Панфилова.
Потом пришла Паша Строганова. Паша из «Начала», проживающая в шестидесятые годы в городе Речинске (есть такой или похожий на него, но Паша там жила да и сейчас живет, наверно).
Она посмотрела на меня вызывающе-растерянно, независимо-любопытно:
— А вы кто?
— Я критик. Хочешь, я напишу о тебе книгу?
— Хочу, а что?.. Только я не артистка. И я не эффектная. И я замужем. А вы что, мной интересуетесь? — И пошла, не понимая, кому и зачем понадобилась.
Я крикнула туда, в глубину экрана:
— Паша, вернись!
Она улыбнулась, чуть не плача (как тогда, в фильме, в актерском отделе столичной киностудии, где ей сказали, что на нее нет больше «спроса»).
— Странно. Как все это странно.
Теперь их было двое… рядом со мной, в темном зале «Мосфильма».
Мэр города Елизавета Уварова вошла энергично, быстро, делово. Привычно закурила, ловко зажигая на лету спичку. Строго посмотрела сквозь толстые стекла очков.
— Вы ко мне?
— Я хочу написать о вас книгу.
— Писатель — тоже практический работник. Мы строим дома, вы пишете. Надо увлекать людей.
— Но нельзя обманывать.
— Разве мало в нашей жизни хорошего?
— Хотелось бы побольше.
— А вы покажите людям, как это должно быть, и люди вам за это спасибо скажут. И я первая.
