– Ну, а вы сами? – внезапно спросил Ласточкин. – Вам самому никто не угрожал?
Юлиан Валентинович вздрогнул.
– С какой стати? – спросил он нервно.
– Это простой вопрос, – вкрадчиво отозвался Ласточкин. – Расскажите мне, пожалуйста, о телохранителе Михаила Кликушина. Вы его знали? Что он за человек?
– Ну, я вообще-то знал его плохо, – протянул первый зам. – Видите ли, он был Мишиным охранником, а не моим.
– Как его звали? – спросил Ласточкин. – Я имею в виду охранника.
– Митя, – подумав, ответил Верховский. – Дмитрий то есть. А фамилию его я не знаю.
– Как он выглядит? – спросил Ласточкин.
– Вы разве не видели его? – удивился Верховский. – Ну, довольно высокий, лет тридцать или около того.
– Цвет волос, цвет глаз не помните?
– Волосы темные, насколько я помню. А что?
– Может, вы знаете его адрес или телефон?
Юлиан Валентинович сдвинул брови.
– Адрес нет, а вот телефон… Погодите минуточку. Номер его мобильника у меня есть совершенно точно, потому что мне часто приходилось звонить, узнавать, где Миша. – Верховский пролистнул страницы своего органайзера. – Вот! Нашел…
Юлиан Валентинович продиктовал номер, и Ласточкин его записал.
– Стало быть, – подытожил мой напарник, – по-вашему, Кликушина могли убить из-за чего угодно, только не из-за бизнеса. Я прав?
– Вы абсолютно правильно поняли мою мысль, – самодовольно заметил Верховский. – Не скрою, дела у нас идут хорошо, мы никого не топили и никому не перебегали дорогу. Да и потом, колготки – такой товар, который всегда нужен. Уверяю вас, масса фирм занимается их продажей, и до сих пор мне не приходилось слышать ни о каких серьезных разборках в этой области.
Ласточкин прищурился.
– Какое совпадение, мне тоже, – буркнул он. – Еще один вопрос, Юлиан Валентинович. Вы знакомы с женой Кликушина?
– С Эммочкой? – удивился Верховский. – Ну конечно же, я ее знаю. А что?
– Как по-вашему, – спросил Ласточкин, – ее словам можно доверять?
– Каким словам? – насторожился Верховский.
– Видите ли, – объяснил Ласточкин, – у Эммы Григорьевны есть некие подозрения…
Внезапно он замолчал, словно спохватившись, что и так сказал слишком много.
– Какие еще подозрения? – Верховский нервным движением поправил узел галстука.
– О, – с двусмысленным смешком отозвался Ласточкин, – очень любопытные подозрения, знаете ли. Очень!
И тут с Верховским произошла разительная перемена. Внешне это был все тот же человек, улыбчивый, вежливый, хорошо одетый, но что-то в нем появилось совершенно иное. Нижняя челюсть выдалась вперед, глаза забегали. Первый зам почуял опасность, но не знал, в чем конкретно она выражается. Я была готова поспорить, что даже губы у него пересохли.
