Гигант делает несколько тяжких шагов в моем направлении, ухмыляется и с усилием сворачивает в кухню. Я иду вслед за разноцветной гавайкой размером со скатерть. Коричневые тренировочные штаны подпоясаны длиннющей резинкой, древние кроссовки будто вросли в отечные лодыжки. Бейсболка с надписью «Нью-Йорк Никс» венчает голову, а в блюдообразной руке зажат нож для масла. Я изо всех сил стараюсь не таращить на него глаза, но рот у меня сам собой открывается. Широко открывается.
— Не против, если я покушаю, прежде чем начать разговор? — спрашивает он весело.
— Нет. — Надеюсь, этот великан не из людоедов. — Валяйте.
— Хотите сэндвич? — Он вытаскивает из холодильника пакет с нарезанным мясом и горкой наваливает мясо на кусок хлеба. — Не стесняйтесь.
— Да нет, спасибо. Я уже пообедала.
— Может, мне есть побольше грубой и острой пищи, как считаете?
— Простите?
— Грубая пища помогает от запора. Надо будет заказать еще бутылочку «Кишкочистки». Самый острый чили-соус на земном шаре. Гарантированно прочищает кишки, сколько бы крутых яиц вы ни съели на завтрак. Рекомендован четырьмя из пяти проктологов. Как вы думаете?
Меня начинает подташнивать.
— Ну, не знаю. А вы не пробовали хлопья из отрубей или что-нибудь в этом роде?
— Дрянь. Крепят еще больше. Наверное, надо попробовать маринованных овощей. Как по-вашему, маринованные огурчики — это достаточно грубая пища?
Ответа великан не ждет — просто вынимает белый бумажный пакет из холодильника, достает из него два огурца и с блаженным выражением на лице вдыхает их аромат.
— Лучшие огурцы на свете. — Он поворачивается ко мне и чмокает губами. — Один мой приятель доставляет мне их прямо из своего магазина деликатесов в Голдерс-Грин. Хотите попробовать?
— Огурцы? — переспрашиваю я, стараясь не облизываться.
— Ну да. Выдержаны в рассоле с чесночком, сахаром и капелькой укропного уксуса. Попробуйте. Один огурчик вас не убьет.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Малюсенький кусочек, пожалуйста.
* * *
Когда я сметаю вторую половину огурца, это явно производит впечатление на Цветовода. Он высказывается в том смысле, что ему нравятся девушки, понимающие толк в маринованных огурцах, и, напротив, он не стал бы связываться с дамочкой, слишком разборчивой в еде.
— Большой Луи, — произносит он, вытирает рот салфеткой и протягивает мне руку-окорок. — Рад знакомству.
— Одри, — говорю я, глядя на него снизу вверх. — Одри Унгар. Очень приятно.
Некоторое время Луи недоуменно смотрит на меня, будто хочет что-то сказать, но почему-то воздерживается.
