-- Потому что не имеет смысла?
-- Вот именно. Я помню стихи -- может, и вам они известны: "жизнь -это взаправду, жизнь -- это серьезно". Немцы верят в это. Мы -- раса логиков. Мы побеждаем логикой, поскольку арийцы -- это суперраса. Но когда сверхлюди понимают, что не могут справиться с собственным разумом...
Виттер вздохнул.
-- В голове не умещается, что паршивая песенка может оказаться так важна.
-- От такого оружия нет защиты. Если мы признаем, что она опасна, это удвоит или даже утроит ее значение. В данный момент множество людей имеют проблемы с концентрацией внимания, некоторые не могут справиться с неконтролируемыми ритмическими движениями. Представьте себе, что случится, если мы запретим людям думать об этой песенке.
-- А нельзя использовать психологию? Осмеять это явление, как-то объяснить его?
-- Да это и так уже смешно: абсурдный набор слов, претендующий разве что на звание дури. Так что и объяснять нечего. Кроме того, поговаривают, будто кое-кто находит в этой песенке какие-то намеки, а это уже верх идиотизма.
-- Да? Что вы говорите!
-- На голод. На нужду. Даже на отход от идеалов национализма. Даже... до чего вздорная идея... намек на... -- министр указал взглядом на портрет, украшающий стену.
Виттер удивленно хмыкнул, но после минутного колебания рассмеялся.
-- Мне это даже не приходило в голову. Абсолютный идиотизм. Правда, поначалу мне было интересно, как левантинское происхождение связано с ненавистью к левакам. Может, какая-то этническая черта?
-- Не думаю. Это скорее связано с... Гауптштурмфюрер Виттер!
Последовала немая пауза. Наконец Виттер поднялся, отсалютовал и вышел, старательно ломая навязчивый ритм. Министр вновь посмотрел на портрет, побарабанил пальцами по толстому рапорту, а затем отодвинул его в сторону, чтобы прочесть машинописную бумагу с грифом "Срочно". И правда, дело было срочное. Через полчаса фюрер должен был выйти в эфир с речью, которой ждал весь мир. Она должна была объяснить кое-какие щекотливые вопросы -например, русскую кампанию. Это была хорошая речь, превосходный образец пропаганды. Передач должно было быть две: одна будет транслироваться на Германию, вторая -- на весь остальной мир.
Министр встал и начал ходить взад-вперед по пушистому ковру. Его лицо кривила нервная гримаса. Был только один способ справиться с врагом: задушить его. Встать к нему лицом и разнести в пыль. Если бы все немцы обладали его ментальностью, его уверенностью в себе, идиотская песенка никогда не набрала бы такую силу.
