Монумент | страница 22



Баллас на цыпочках поднялся по лестнице и притаился за дверью.

В скором времени Баллас вернулся в дом священника. В кухне горел огонь. Здесь было тепло и уютно – не то что на улице. Отец Бретриен склонился над очагом, поправляя дрова.

– Вы встречались с Кальденом? – спросил он?

– Угу, – отозвался Баллас. Это была чистая правда.

– Он вам обрадовался? Знаете, в какой-то мере вы уязвили его самомнение. Он ведь был уверен, что вы не выживете. Вместе с тем, полагаю, ему стоит гордиться. Ведь именно его стараниями…

– Мы не разговаривали. Я просто отдал деньги и ушел.

И снова – чистая правда. Как только геолог ушел, Баллас спустился в подвал и передал Кальдену монеты. Старый смотритель и впрямь был настроен поговорить, но Баллас поспешил откланяться.

Бретриен, кажется, намеревался сказать что-то еще, однако Баллас не стал его слушать, а прямиком отправился в свою спальню. Здесь он устроился на кровати и откупорил бутылку виски, стянутую с прилавка на рынке. Потягивая пойло, Баллас раздумывал о металлическом диске. О четырех сверкающих рубинах. И о голубом камне.

Он вспоминал изумление геолога и его разговор со старым смотрителем.

– А кто я такой, – пробормотал Баллас, – как не та самая сорока? Наслаждайся своей игрушкой, Кальден, покуда она у тебя есть. Скоро не будет…

Глава третья

В западных холмах Бандерина дубильщик услышал зов бога-творца. Пыльными дорогами, в дождь, холод и зной бродил Пилигрим. И в пути он постиг все добродетели и все пороки…

Мало-помалу Баллас выздоравливал. Синяки выцвели, кожа утратила мертвенный сероватый оттенок, порезы затянулись, оставив по себе тонкие розовые шрамы. Сломанные ребра – хотя еще ныли – больше не взрывались невыносимой жгучей болью в ответ на каждое прикосновение.

Дни тянулись серой монотонной чередой. Ежедневно священник давал Балласу два пенни – на мясо. Иногда эти деньги и впрямь попадали в руки мясников – случалось, Баллас покупал всяческие вкусные вещи. Приправленные острыми травами свиные котлеты, оленьи колбаски, жаренные в меду утиные грудки. Однажды даже побаловал себя крыльями жаворонка, жаль только порция была очень маленькой – на один зуб. За все годы бродяжничества Баллас не едал ничего подобного и теперь наверстывал упущенное.

В другие дни он тратил деньги на выпивку. С раннего утра Баллас поселялся в кабаке и целый день заливал в себя эль и вино. Проголодавшись, шел на рынок и крал еду. Мясо на рынке не было таким изысканным, как в мясных лавках – здесь не продавали крылышек жаворонка или утиных грудок, – однако его хватало, чтобы набить живот. Все кражи Баллас совершал с большой осторожностью и никогда не приходил дважды к одному и тому же прилавку.