— Ну вот, — сказал Брейган, — теперь ты у нас точно дворянский сын.
В последующие дни Рабалину пришлось трудно. Ожоги мокли и не спешили заживать, а новая тонкая кожица то и дело лопалась. Рабалин мучился, но терпел, понимая, что для воина, который прежде был братом Лантерном, его присутствие нежелательно. Тот с ним почти не разговаривал — хотя, с другой стороны, он и с братом Брейганом мало говорил. Большей частью он шел впереди, иногда пропадая из виду. Когда дорога вилась через холмы, он поднимался наверх и осматривал оставшуюся позади местность.
Утром четвертого дня воин, как называл его про себя Рабалин, согнал их с дороги в густой подлесок. Из кустов они увидели, как мимо проскакали пятеро всадников. В одном Рабалин узнал Сергиса, капитана городской стражи.
На глаза Рабалину навернулись слезы. Несчастный он человек. Идет куда-то с чужими людьми, один из которых его не любит, а городская стража по-прежнему ищет его. Что, если они будут преследовать его до самого Мелликана и заявят на него, как на убийцу?
Воин увел их поглубже в лес слева от дороги, и они весь день продирались сквозь кустарник. К вечеру Рабалин совсем обессилел. Воин нашел укромную ложбинку и развел там костер. Рабалин из-за своих ожогов держался подальше от огня.
Брат Брейган принес ему похлебки.
— Ну как тебе, легче хоть немного?
— Да.
— Ты грустишь по своей тете, я по глазам вижу. Рабалину стало стыдно. Его больше печалили собственные несчастья.
— Она была славная, — сказал он виновато, избегая прямой лжи.
Воин ушел куда-то в ночь, и без него Рабалин почувствовал себя уютнее,
— Хоть бы он насовсем ушел, — промолвил он вслух.
— Кто? — спросил Брейган, и Рабалин смутился — он не хотел говорить то, что думал.
— Брат Лантерн. Он меня пугает.
— Он не сделает тебе ничего дурного. Лантерн… хороший человек.
— Что случилось в монастыре? Горожане пришли туда?
— Пришли.
— И все спалили, наверное?
— Нет, они ничего не тронули. Расскажи мне про своих родителей. Ты знаешь, где они живут?
— Нет. Да и вряд ли я им нужен. Они бросили нас с сестренкой на тетю Аталу и ни разу не дали о себе знать. Они не знают даже, что Лаша умерла. Оба они никчемные люди, по правде сказать.
Теперь уже Брейгану стало неловко.
— Никогда не говори так, дружок. У всех у нас свои слабости. Никто не совершенен. Ты должен научиться прощать.
Рабалин промолчал. Тетя Атала никогда не говорила плохо о его родигелях, но от других он, подрастая, много чего наслушался. Отец его был бездельник, то и дело воровавший у своих хозяев. Два раза это сходило ему с рук, на третий его посадили в тюрьму. Он и пил к тому же, и Рабалин ясно помнил, как он однажды ударил мать. Она тогда отлетела к стене и чуть сознания не лишилась. Шестилетний Рабалин в слезах бросился к матери, и отец отшвырнул его пинком. «Попробуй тут выбейся в люди! — гаркнул он. — Колотишься как проклятый, да еще щенки эти неблагодарные — изволь кормить их и одевать».
