— Пора возвращаться, — сказала она Кеннету, подумав, что тот обзавелся пакостной привычкой комментировать ее поступки выражением лица.
Под барбаканом королевского замка они проезжали уже в кромешной тьме. Только рыжий факельный свет пробивался в щели неплотно задернутых занавесок. Поверх него мелькал падающий снег.
— Я думал, — сказал Кеннет, когда они на секунду оказались вне зоны слышимости воротной стражи, и синие ночные тени предъявили свои права, — ты останешься.
Все вокруг было черным, и только белое казалось голубым, как, например, ее собственное лицо, на которое он глядел с высоты козел.
— Моя мать чувствует себя в большей безопасности, когда ничто ее со мной не связывает, — ответила она немного более резко, чем хотела. — Кстати… это всех касается.
Кеннет задумчиво шевельнул бровью, и Аранта откинулась на заднюю стенку, давая отдых напряженной спине и топя во тьме дрожащее от отчаяния лицо. Она не думала, что это будет черный день.
3. УЧЕНЫЙ КЛИРИК С ДЛИННОЙ ЧЕЛЮСТЬЮ
Готовясь и страшась отдать приемной матери все, что составляло смысл и счастье ее теперешней послевоенной жизни, Аранта, чтобы набраться смелости, несколько недель блуждала в нерешительности, сужая круги вокруг своей вожделенной новой цели, и в один прекрасный день наконец отважилась налечь всем телом на тяжелую двустворчатую дверь. Та подалась, и Красная Ведьма оказалась на пороге просторной пятиугольной комнаты, заполненной книгами по стенам.
Сначала она показалась ей пустой, в смысле — безлюдной, и, оглядываясь, Аранта сделала несколько шагов в сторону единственного окна: большого, уходящего в высоту почти под самые закопченные потолочные балки. Стеклянные шарики, переплетенные в свинец и покрытые конденсатом вдыхаемой влаги, пропускали совсем немного дневного света, и сквозь них было практически невозможно разглядеть, что творилось во дворе. Для этого пришлось бы отворить целиком всю тяжелую оконную раму. К тому же из-за того, что в камине горел веселый высокий огонь, дневной свет казался еще более рассеянным и слабым. И только обернувшись к пламени под действием извечной тяги человека к теплу и свету, Аранта обнаружила, что она в комнате не одна.
Оторвавшись от чернильницы и палимпсеста, за ее передвижениями по комнате следил человек. Практически не по своей воле она уперлась взглядом в его глаза, не выпускавшие ее из виду во время всех ее бесцельных перемещений по комнате. При свете камина казалось, будто зрачки расширены на всю радужку, а полоска белка и вовсе почти неразличима. Густые низкие брови подчеркивали загадочную выразительность взгляда, и почему-то вспомнилось, что такие брови молва приписывает интриганам. Крупный, хорошей формы нос давал тень, в которой скрывалась вся правая половина лица, а такой большой рот Аранта и тонкие губы видела только у людей, значительно превосходящих окружающих своим умом, и, что характерно, прекрасно это сознающих. На такое лицо хотелось смотреть… долго. Справа от него была кромешная темь, слева — огонь, и, пользуясь этим контрастом, он очень умело прятался. Хотя вряд ли это было его целью.
