— Реас, прошу, оставь Дару…
Онемев, я замерла у двери. Меня собирались продать?! Почему? Или Реас лишь притворялся, что относится ко мне как к дочери, а не как к рабе? А Олав?! Как мне жить без него — единственного, кто понимает все мои беды и радости?
Словно услышав, Реас отозвался:
— Не спорь. Дело не в Даре, а в Олаве. Девочка послушна и трудолюбива, но она нравится Олаву.
— Вот и хорошо! И он ей люб — зачем же мешать?
— Он — сын конунга! Понимаешь?! Мальчишка скрывает это, но однажды я слышал его разговор с Дарой. — По голосу Реаса я поняла, что он разозлился не на шутку. — А кто она? Безродная словенка! Большее, на что она сгодится, — это со временем стать его наложницей. Если мы позволим им сойтись теперь, то потом Олав проклянет нас. От девчонки нужно избавиться! И не спорь!
Я не успела отшатнуться, и выскочивший из избы Реас Чуть не сбил меня с ног.
— А-а-а, ты здесь, — хмуро буркнул он.
— Я все слышала… — пробормотала я. Эст кивнул:
— Оно и к лучшему. Готовься. В конце лета поедешь со мной в Хьяллу.
Больше я уже ничего не услышала. Мир рухнул, придавив меня своей тяжестью, а в ушах загудело море. Побледневший Реас подхватил меня на руки и, что-то приговаривая, понес в горницу. Рекон перехватила меня, уложила на лавку и, унимая бьющую меня дрожь, навалилась сверху. От нее пахло теплом, нежностью и уютом, и мне захотелось заплакать.
— Пойми, Олав не для простой девчушки из болот. Он — сын конунга, — шептала эстонка. — Когда-нибудь об этом узнают все. Разве тогда он не возненавидит тебя — безродную, прибившуюся к его знатности? Реас обещал подыскать тебе в Хьялле хорошего хозяина. Там будут все эсты… Они повезут дань для киевского князя Владимира. И киевский воевода Сигурд приедет туда с большой дружиной… Неужели среди них не найдется одного доброго человека?
Какие-то горячие капли падали на мое лицо. Я отрешенно взглянула на Рекон и поняла, что она плачет. Это было странно — ведь Рекон никогда не плакала. Даже на похоронах своего последнего, родившегося мертвым ребенка она лишь кусала губы и стискивала мою руку. Если Рекон плакала, но не противилась решению мужа, значит, Реас был прав. Конечно, я и не помышляла выйти замуж за Олава, но ведь мечтала же все время быть рядом с ним… А если он и впрямь станет презирать и ненавидеть меня за это?
Я сглотнула, перевела дыхание и выдавила:
— Хорошо. Я поеду с Реасом… — Но, услышав за дверью громкий голос рвущегося в горницу Олава, прошептала: — Только пусть он проводит меня в Хьяллу. С ним мне будет не так страшно…
