— Как же ты ему споешь, если нечего?
Леф про себя порадовался, что в сумраке Ларда не может разглядеть выражение его лица.
— Может, исхитрюсь что закончить. Начато ведь у меня много всякого, а с утра чрезмерной работы не будет — праздник же…
Ларда вздохнула раз, другой и вдруг встала, ухватилась за поручень перелаза:
— Пойду я, а то уже вовсе ночь глубокая.
Леф помедлил немного, обдумывая: обиделась она или впрямь спать захотела? Так ничего и не решив, он тоже поднялся, поймал за полу накидки перебравшуюся уже через плетень девчонку:
— Погоди, я тебя провожу.
— Зачем это? — искренне изумилась Ларда. — Сколько тут до хижины — четыре шага?
— Без разницы мне, сколько их, шагов этих, а только спокойнее будет, если мы вместе пойдем.
— Так, может, лучше мне тебя проводить? — Ларда при случае умела говорить ехиднее, чем даже Гурея.
Леф, впрочем, предложение это пропустил мимо ушей. Он заботливо пристроил виолу возле плетня (не с собой же тащить!), перелез к Ларде, попытался взять ее за руку — не вышло. Девчонка возмущенно выдернула ладонь из его пальцев, прошипела:
— Еще по головке погладь да погукай, чтобы не плакала, темноты не боялась. Ишь, дитятко выискал себе! Пошли уж, ты, охранитель могучий…
Они побрели через огород, то и дело оступаясь с тропы, которую Мыца и Раха протоптали, бегая друг к другу в гости. От плетня до хижины было, конечно, отнюдь не четыре шага, а гораздо дальше. Ларда спотыкалась о грядки, поминала бешеных, ворчала, что если уж Лефу захотелось быть заботливым, то лучше бы сбегал в свое жилище (ведь до него было и вправду рукой подать) да вынес лучину.
Леф в бормотанье это особо не вслушивался. Не нравилось ему тут, на Торковом огороде, будто что-то недоброе притаилось рядом и ждет только удобного мига напасть. Он уже было собрался попросить Ларду замолчать, как та вдруг смолкла сама, замерла, выдохнула еле слышно:
— Хижину видишь?
— Ну?
— А левей нее, к нам ближе, — что это?
Леф хотел сказать, что нету там ничего, но осекся. Потому что левее и ближе хижины действительно различалось какое-то пятно, бывшее лишь чуть-чуть темней сумерек.
— Может, там у вас дрова сложены? — Лефов голос почему-то сделался хриплым.
— Не помню я, — протянула Ларда с сомнением. — Может, и дрова. А тогда зачем они шевелятся?
Леф укусил себя за палец. Да, дрова шевелиться не умеют. А это, которое впереди, — может, оно и не шевелится вовсе. Может, кажется только, будто оно вздрагивает, растет, приближается? Медленно, беззвучно… Страшно…
