Юля, вспомнив все самые некультурные слова и прибавив к ним ещё пару-тройку несуществующих типа «охыргнеть» и т. д., с яростью выкрикнула имя Марины, пообещав познакомить пятую точку своей старосты со своими кедами. Светловолосая, видно, сперва и не заметившая Юлю, так как очень спешила в комнату Совета Шестнадцати по какому-то супернеотложному делу, теперь удивлённо смотрела на кареглазую. Всё это длилось не больше пары секунд. Попросив Таню пойти в класс, светловолосая достала из кармана брюк чистый носовой платок.
— Марина, я могу помочь… — предложила зеленоглазая.
— Не надо, благодарю, — сдержанно улыбнулась светловолосая, но в улыбке не было даже намёка на тепло.
— Я помогу, — уже уверенней произнесла девушка.
— Спасибо. Помогла уже однажды, — не глядя на девушку, достаточно холодно для того, чтобы заморозить весь пятый этаж, произнесла Марина.
— Не простишь? — против воли с болью сорвалось с губ Тани. — Впрочем, не отвечай. Я знаю, что тебе ещё нужно время.
— Единственно, что мне сейчас нужно, — сказала Марина, гордо выпрямив спину и в кои-то веки повернувшись прямо лицом к девушке, — так это то, чтобы ты ушла.
— Но…
— Я неясно выразилась? С Юлей я разберусь сама, а тебе пора на урок. Передашь, что я повела её, — кивок в сторону подозрительно замолчавшей кареглазой, — в медпункт. Всё беру под свою ответственность. Спасибо, — уже заранее добавила девушка и отвернулась от Тани, показывая этим, что разговор окончен.
— Ладно, — тихо отозвалась Таня и, постучав в дверь кабинета, молча прошмыгнула туда.
Марина молчаливым взглядом проводила девушку. Из-под чуть прикрытых глаз исходила едва заметная волна холода с далёким оттенком старой боли. На долю секунды в ледяных серо-зелёных глазах промелькнуло горестное сожаление, но оно тотчас же угасло, будто бы было одиноким угольком, предательски брошенным в прохладную воду.
Юля непонимающе лупала глазами будто бы была младенцем, которому только что старались тщательно разъяснить принцип работы адронного коллайдера. В общем, кареглазая чувствовала себя здесь явно третьей лишней и каким-то задним чувством понимала, что стала ненужным свидетелем сцены, которая не предназначалась для показа левым зрителям.
Не говоря ни слова, Марина отняла руку Юли от её ещё не переставшего кровоточить носа и, уже успев испачкать свои руки в крови, без слов начала вытирать нос, губы, подбородок, пока рука кареглазой не остановила этот процесс. Не было проронено ни одного слова как со стороны Марины, так и со стороны Юли. Всё делалось молча. Одна девушка опасалась нарушить молчание, другая находилась в себе, потому и не говорила.
