— Читай с книги, лежащей на парте.
— Марина, что-то Вы странно сегодня себя ведёте, — подозрительно произнесла Надежда Викторовна. — С Вами точно всё хорошо? Заработались, видно, в Совете. Я могу освободить Вас от занятий, если Вам нездоровится.
— Благодарю, но, пожалуй, откажусь, — любезно отозвалась девушка.
— Ахмадулина? — выдала внезапно Юля. — А, ну, да, Ахмадулина. Чо эт я? Конечно Ахмадулина!
— Вот как? Вы всё-таки вспомнили? Что же, какой стих Вы выучили?
Марина, не отрывая взгляда от Юли, осторожно перелистала несколько страниц учебника, пропустив краткую биографию поэтессы, и остановилась на первом попавшемся стихе. Кареглазая как бы ненароком посмотрела на парту Марины и сквозь зубы едва различимо прошептала:
— А чо такой большой?
У светловолосой дёрнулась бровь от такого нахальства. Нет, ты рискуешь своим авторитетом, помогаешь этой пигалице со стихотворением, выручаешь её, а ей ещё что-то не нравится. А ведь авторитет — дело очень тонкое. Годы могут уйти на то, чтобы заработать себе авторитет, а рушится он в одно мгновение, и потом трудно его восстановить.
И всё-таки Марина, словно ведомая чьей-то рукой, перевернула страницу, на которой располагался небольшой стих, состоящих из четырёх строф.
— Я выучила… — начала Юля, немного щурясь, чтобы получше рассмотреть буквы на странице. — Прощание? — удивлённо вырвалось у девушки.
— Хороший выбор, — одобрительно кивнула Надежда Викторовна. — Что же, прошу Вас, Котикова, начинайте! Мы с классом просто горим желанием услышать данное творение великой поэтессы в Вашем исполнении!
Юля собралась с духом, пробежалась глазами по первой строфе, силясь запомнить хоть что-то, дабы не сбиваться и не путаться в словах при прочтении, начала:
— А напоследок я скажу:
прощай, любить не обязуйся.
С ума схожу. Иль восхожу
к высокой степени безумства.
Как ты любил? - ты пригубил
погибели. Не в этом дело.
Как ты любил? - ты погубил,
но погубил так неумело.
Жестокость промаха... О, нет
тебе прощенья. Живо тело
и бродит, видит белый свет,
но тело мое опустело.
Работу малую висок
еще вершит. Но пали руки,
и стайкою, наискосок,
уходят запахи и звуки.
Поразительно, что девушка ни разу не сбилась и медленно, чуть нараспев прочла стихотворение.
— Что ж, похвально. Но чуть-чуть интонацию подправить, и Вам смело можно ставить почти хорошую оценку, — бодрым голосом сообщила Надежда Викторовна. — Так, садитесь, Котикова. Теперь будем вызывать по журналу. Может, есть желающие?
