— Меня хотят видеть в кабинете директора? — желая помочь малышке, участливо спросила Марина. Уж кого-кого, а детей она любила.
— Не-а, — чуть всхлипывая, пробормотала малышка. Ещё бы. Многие боялись не то, что заговорить с Мариной, а попросту посмотреть ей прямо в глаза! Тонкие губы едва заметно усмехались, создавая ложное — или нет, кто знает? — впечатление, что девушка презрительно относится к окружающим её людям. Миндалевидные глаза, обрамлённые густыми ресницами всегда были чуть прикрыты, тем самым лишний раз подчёркивая внешне спокойный характер девушки, её сдержанность, терпение и ответственность перед многим. Когда тонких губ касалась улыбка, то она была либо вежливой, либо учтивой, либо холодной, потому что глаза оставались одинаковыми, чуть прикрытыми, почти недвижными. Никто никогда не видел настоящей улыбки Марины.
— Может, нужно подойти в Совет Шестнадцати?
— Д-да! — выдавила из себя малышка, радостно улыбаясь, что её наконец-то поняли.
— Молодец. Спасибо, что передала, ступай и скажи, что я скоро буду.
***
— Мам, ну вот нахр… зачем, я хотела сказать, не смотри на меня так! Зачем ты со мной поехала? Ну, что? Я сама бы не справилась, что ли?
— Ты бы сбежала.
— Чёрт, как ты догадалась!
— Так было не раз, моя дорогая дочка, — съязвила мама. — Так… сейчас директор тебя принять не может, у него там дела какие-то. Но ничего. Нам сказали, переждать в комнате Совета Шестнадцати, там ты познакомишься со старостой твоего класса и…
— Бугага! Совет Шестнадцати! Я не могу! Они ничего не могли придумать оригинальнее? Прямо как в древности. Совет старейшин, всё такое… Может, я буду жить в берлоге? Слушай! Отличная идея! Я буду жить в берлоге! С медведями! Они меня уж точно большему научат, чем в этой засран…то есть, я хотела сказать, в этой чудеснейшей школе! — произнесла Юля.
— Совет Шестнадцати — это тебе не хухры-мухры!
— Ну, разумеется, там же шестнадцать чуловек заседает, — делая ударение на букву «у», ляпнула Юля. — С такими кислыми мордами, прыщавыми подбородками. Чешут себе пузо мужики, бабы красятся, никто никого не слушает…
— Это школа для девочек, — поправила дочку мама.
Юля остановилась посреди коридора и замерла как вкопанная. Челюсть девушки отправилась в полёт, желая поближе познакомится с ковром, лежащем на полу. Ковёр с удовольствием принял бы в свои ворсовые объятия челюсть кареглазой, но та почему-то не долетела до пола. В итоге свадьбу челюсти и ковра пришлось отменить. Возлюбленный и возлюбленная рыдали так, что было слышно аж в Сибири.
