Сняв плащ, Николас тщательно вытер ноги и обулся. От него еще пахло, но уже не так сильно, как раньше. При свете сального огарка он умылся и почистил куртку и штаны. Вода из дубовой бочки в углу была прохладной и чистой. Это взбодрило. И вонь почти исчезла.
Выскользнув за дверь, он тихо, но быстро пошел по полутемному коридору.
Дом спал – ни с одного из четырех этажей не раздавалось ни звука.
Достигнув лестницы, Николас не колеблясь пошел наверх. По обычаю гостеприимства спальня гостя должна находиться рядом со спальней хозяина. А где еще быть спальне хозяина, как не на самом верху?
В коридорах четвертого этажа горели масляные светильники. Николас искал всего несколько минут – и за очередным поворотом увидел широкую скамью у одной из дверей. На скамье вповалку, как мертвые, лежали трое рослых солдат в черных куртках со знаками золотого скипетра на груди и спине. Мушкеты стояли прислоненные к стене, под скамьей веером раскинулась колода карт, рядышком друг с дружкой поблескивали две голеньких бутылки, из глиняной кружки торчала еще чуть дымящаяся трубка. Николас усмехнулся: должно быть, каждый из солдат Летучего Императорского полка боролся со сном по-своему, но в победители не вышел ни один. Долгая дорога и тяготы охранной службы – лучшее снотворное.
Не годилось оставлять их так… Николас, ненадолго задерживаясь перед каждым, округлым быстрым движением ладони провел по стриженым затылкам, точно гладил, потом большим пальцем надавил крайнему пониже подбородка с левой стороны. Солдат раскрыл мутные глаза, прерывисто вздохнул и обмяк. Николас перешел к следующему, затем к последнему.
Так вернее. Будут спать долго и крепко. Хорошо, если очухаются завтра к полудню…
Он открыл дверь и оказался в большой комнате, богато и со вкусом обставленной, интерьер которой несколько портили две лежанки, втащенные явно недавно и второпях. На лежанках похрапывали еще двое. Было темно, но тьма не помешала Николасу увидеть скипетр, вышитый золотой нитью на одежде спящих. Полускрытая тяжелой портьерой, виднелась в глубине комнаты небольшая дверь.
Ну что за везение! Кажется, все удастся проделать быстрее и легче, чем можно было предположить. Николас снова усмехнулся, но тут же посерьезнел. Со вчерашнего дня в нем ворочался, не давая покоя, червячок тревоги. Проникнуть в дом ландграфа не составило никакого труда, пробраться в спальню, где остановился посланник Императора, – тоже. Любой толковый взломщик из Братства Висельников мог бы справиться с этим не хуже Николаса. Зачем тогда Гюйсте понадобилось, чтобы посланника навестил именно он? Сомнительно, чтобы у того оказалась при себе значительная сумма: он здесь чтобы собирать доносы, а доносы на имя императорского посланника пишутся не корысти ради, а из чувства гражданского долга и безупречной веры в мать Святую Церковь. А эльваррум… Если бы Волк заполучил эльваррум самостоятельно, он мог бы назначить Николасу любую цену, и тот бы заплатил не торгуясь… Бережется Волк? Прибедняется? «У меня надежных парней почти не осталось…» А через трактир Жирного Карла только за те полчаса, что Николас разговаривал с Гюйсте, прошло с десяток мордоворотов. «Нельзя мне сейчас светиться…» Уважительная, конечно, причина и все может объяснить, но… уж очень не понравились Николасу глаза Волка. Что-то было в них, на самом дне темных зрачков…
