– Может, тогда мне лучше вообще не учиться?
– Это твой выбор. Но сейчас они возьмут тебя голыми руками.
– Несмотря на все, чему ты меня научил?
– Ничему серьезному я тебя не научил. Это все мелочи, дилетантов пугать. Серьезные вещи в твой мозг вообще не поместятся.
– А как же то, чему ты собрался меня учить?
– Это лучше, чем ничего. Но достаточно пустой болтовни. Ты готов получить знания?
Я немного поколебался, но все—таки решился.
– Готов, – сказал я.
– Вот и хорошо, – констатировал голос. – Ну все, отправляйся домой.
– А как же занятия? – не понял я. – Ты передумал меня учить?
– Все необходимые знания вложены в твой разум.
Я прислушался к своим ощущениям и не заметил в себе ничего необычного.
– Ты и не заметишь, – сказал голос, – пока не придет время. Ты будешь постепенно понимать то, что знаешь, иначе твой мозг не выдержит.
– Но ты можешь хотя бы намекнуть, что именно я узнал? – спросил я.
– Могу, но не буду. Ты можешь уходить.
– Ты меня гонишь?
– Я никого никогда не гоню. Но тебе больше нечего делать в моем мире. Прощай.
Некоторое время я пытался продолжать разговор, но голос не отзывался. Мне пришлось уйти.
На следующее утро мы с Женькой сидели в переговорной. Мы молчали, необходимости говорить не было, все было ясно и так.
Я смотрел на Женьку и видел неощутимые для обычных людей флюиды, источаемые его разумом.
– Как жена? – спросил я. – Она вчера очень беспокоилась.
– Нормально, – сказал Женька. – Представляешь, она думала, что я у любовницы! Пришлось объяснить ей наглядно, что она не права.
– Побил ее, что ли?
– Да иди ты! Я же вижу, ты теперь тоже чуть—чуть эмпат. Ты прекрасно понял, о чем я говорю.
– Ну да, понял. Знаешь, в эмпатии есть и свои недостатки, шутить, например, труднее.
– Шутить не труднее, просто шутки у тебя дурацкие. Как начнешь вещать Что-нибудь с серьезным видом, сразу и не поймешь, серьезно ты говоришь или пургу гонишь.
– Теперь поймешь.
– Теперь-то конечно. Ты как, круто драться научился?
– Ты и так все видишь.
– Вижу. Черт! Но надо же о чем-то разговаривать!
– А зачем? Все и так понятно. Лучше скажи, что теперь делать будем?
– Не знаю, думать надо. Пашкино тело к тебе вернулось?
– Нет, оно по-прежнему в стасисе. Думаю, навечно.
– Это хорошо. Одежду его выбросил?
– Пока нет.
– А чего тормозишь? Надеешься, что он вернется?
– Нет, надеяться бессмысленно. Даже не знаю, почему не выбросил, как-то рука не поднимается.
– Надо выбросить. Его искать начнут.
– У него семья была?
