— Взять их, — приказал лорд, и его люди мгновенно двинулись вперед.
Матросы поняли, что помощи ждать не от кого. Вдруг со стороны кормы “Стойкого” раздался громкий всплеск, и Гарет увидел, как Лабала, загребая мощными темными руками, уплывает от корабля.
— Один из них прыгнул за борт, — сообщил Антон об очевидном. — Догнать его?
— Не стоит беспокоиться, — сказал Квиндольфин. — Главное, у нас в руках их лидер, остальные не имеют значения.
— Многим людям удавалось покинуть Великое Подземелье живыми, когда они попадали сюда в первый раз, лорд Раднор, — сказал надзиратель Ахара. — Но, смею заметить, никому не удавалось выйти отсюда дважды.
— Не называй меня лордом, — сказал Гарет, осматривая камеру, которую, если бы не решетки на окнах, можно было принять за роскошные апартаменты. — Почему ты вдруг присвоил мне этот титул?
— Мы… весь город… наслышан о том, что вы сделали с работорговцами.
— Включая лорда Квиндольфина, несомненно.
— Слухи разносятся быстро, — сказал Ахара. — Все ждали, что король дарует вам свободу и присвоит титул, но вы. чем-то разгневали его. Это сделать не слишком сложно, я полагаю. Говорят, к старости он стал всего бояться, но мы, то есть я и остальные надзиратели, не считаем его поступок достойным.
— Благодарю вас.
— Таких людей, как вы, должно быть больше, тех, которые не боятся резать проклятым линиятам глотки и забирать их золото. Правду говорят, что вы привезли несметные сокровища?
Гарет улыбнулся, но не ответил.
— Чем я заслужил такую роскошную камеру? — спросил он, глядя на альков с двуспальной кроватью, застеленной невероятно чистым бельем, удобный диван, обеденный стол со стульями, за которым могла разместиться дюжина человек, камин, тепло которого гнало прочь пронизывающий холод, приносимый накатывающимся с реки вечерним туманом, письменный стол и книги.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Ахара, — а я не должен отвечать на ваш. Пусть это станет сюрпризом.
Скоро в камеру Гарета пришли гости — лорд Квиндольфин и шестеро вооруженных до зубов слуг.
С грохотом распахнулась дверь, и два надзирателя проводили в камеру знатного вельможу и его свиту. Квиндольфин оглядел камеру, поджал губы, но ничего не сказал об обстановке.
— Прошу простить, что не приветствую вас поклоном, — сказал Гарет, — но я таким образом выражаю уважение только джентльменам.
Один из слуг Квиндольфина что-то пробурчал и двинулся вперед.
— Не обращай внимания, — сказал Квиндольфин. — Пусть говорит что хочет, все равно ему скоро вырвут язык. Вот видишь, Раднор, никому не удается ускользнуть от меня. Моя месть настигает любого, кто причинил мне зло.
