Гарету иногда удавалось обмениваться сигналами с тремя своими кораблями. Некоторые члены команды высказывались за то, что нужно развернуться и сразиться с врагом, тем более что силы, по числу кораблей, были равными.
Гарет решительно возражал.
— Шансы совсем не равны, — сказал он,—учитывая размер “Доброй надежды”. Кроме того, груз лишил нас маневренности. Многим членам компании суждено умереть, даже если нам удастся потопить линиятов.
Один матрос пробормотал, что от этого только увеличатся доли, но улыбался при этом.
Гарет, по меньшей мере дважды за вахту, поднимался на мачту. Его корабли постепенно уходили от кораблей линиятов с более низкой осадкой.
Но погоня не прекращалась.
Лабала расспросил всех членов команды о том, какие чувства они испытали, кроме страха, конечно, когда налетел шторм.
Когда очередь дошла до Гарета, он задумался и ответил:
— Я подумал о том, каким соленым становится воздух, когда ветер срывает шапки пены с волн.
Лабала поблагодарил его, что-то нацарапал на своей дощечке, как его учил, но не доучил Дафлемер.
В конце вахты Гарет спустился в трюм, чтобы убедиться, что пробоина заделана надежно и вода в трюм не поступает. Возвращаясь, он остановился у крохотной каютки, которую матросы соорудили для Лабалы. Сам Лабала говорил с усмешкой, что они поступили так не из уважения, а из-за страха, что он как-нибудь не так произнесет заклинание и все они превратятся в мышей.
Занавеска была отдернута, и Гарет заглянул в каюту. Лабала сидел перед большой свечой, что-то бормотал, сыпал на пламя ладан, гасил свечу и снова зажигал.
Гарет не понял, чем он занимается, и поспешил уйти — как все разумные люди, он старался держаться подальше от колдунов.
— Сэр, я сменю вас, — предложил Петрич.
— Нет, — ответил Гарет. — Я чувствую себя отлично.
— Вы не сходили с мостика три вахты подряд. Как вы сможете командовать, если на нас нападут линияты?
Гарет понял, что Петрич прав.
— Я только немного отдохну, — сказал он и почувствовал, как долго сдерживаемая усталость накатилась волной, ударила в ноги и спину.
— Обязательно поешьте и поспите, — сказал Петрич. — Обещаю позвать вас в конце вахты.
— Или если что-нибудь произойдет.
— Хорошо, — согласился Петрич. — Да, кстати, не могли бы вы задержаться на минуту.
— В чем дело?
— Я поговорил с офицерами и мичманами моего корабля, и мы сошлись во мнении, что вам следует высадить нас на берег в Лиравайзе. Мне совсем не хочется объяснять Квиндольфину, во-первых, почему мы подняли после смерти Озерова черный флаг, во-вторых, почему я вдруг решил служить под вашим началом, в-третьих, почему мы стали пиратами, а не продолжили заниматься работорговлей, в-четвертых, куда подевался его дорогой корабль. У меня нет ответов на эти вопросы, по крайней мере таких, которые обрадовали бы этого знатного лорда. Мы давно уже решили, что не пойдем на “Найджаке” из Ютербога в Тикао.
