– Воробей, – распорядился он, – живо дуй в порт. Посмотри, что там и как.
Самый быстроногий среди побегайцев, юркий загорелый парнишка по кличке Воробей, опрометью помчался в порт. Кэссин недоумевал, зачем Гвоздь послал Воробья на разведку. Да что такого необычного может случиться в порту? Вряд ли какие-нибудь ушлые соперники уже заняли место побегайцев: благодаря осенившему Кэссина наитию побегайцы если и опаздывали, то самую малость. Непонятное что-то сегодня с Гвоздем творится…
Воробей вернулся так быстро, а Гвоздь при виде его так нахмурился, что Кэссин не успел довести свои соображения до конца.
– Новые корабли пришли? – нетерпеливо спросил Гвоздь, не давая Воробью толком отдышаться.
Воробей замотал головой, еще не в силах говорить после быстрого бега.
– В море тоже никто не вышел, – сообщил он, с трудом переводя дух. – Так и стоят.
– На якорях стоят или швартуются? – переспросил Гвоздь.
– Швартуются, – кое-как выговорил Воробей.
– Так я и знал, – с отвращением произнес Гвоздь. – Сегодня у нас работы будет самую малость. По крайней мере с утра. Вот разве что поближе к вечеру…
– Но почему? – изумился Кэссин вслух: искусству держать язык за зубами он пока еще толком не научился.
До личного объяснения Гвоздь не снизошел.
– Мореход, – сплюнул Гвоздь, – объясни придурку. Маленький Мореход выпятил тощую грудь и шагнул вперед.
– Шторм потому что, вот почему, – произнес гордый оказанным доверием Мореход.
– Какой шторм? – еще больше удивился Кэссин. – Так, ветерок еле-еле…
Мореход длинно и важно сплюнул, подражая не столько Гвоздю, сколько тому матросу, который когда-то подарил ему самый настоящий морской талисман: бляшка бронзовая, на одной стороне мостик горбатенький, а на другой – лодочка под парусом. Моряк говорил, что на его родине почти все матросы носят такие вот талисманы, чтобы и на море не потонуть, и дома с моста в реку не свалиться. С того дня Мореход и стал Мореходом: этот тщедушный малыш всерьез вознамерился стать со временем моряком, а потом и капитаном. Никто из побегайцев не знал о море столько, сколько Мореход, кроме разве что Гвоздя, да и то вряд ли. Он всегда был рад случаю поговорить о море, о приглубых берегах и всяких там подводных течениях и мог заговорить без малого насмерть всякого, у кого достанет легкомыслия прислушаться к нему. Обычно Гвоздь не давал ему долго излагать свои соображения, но теперь он сам велел… час Морехода пробил, и он собирался насладиться своей ролью знатока морей сполна.
