Примерно на пару секунд мир замер, в нем не было ничего: ни звуков, ни боли, ни иных ощущений, а затем все они появились, да так резко и сразу, что, придавленный тяжестью обломков к холодным камням подземелья, моррон прикусил язык, пытаясь сдержать и подавить рвущийся из горла крик. Конечности, на которые он неудачно приземлился, были как будто объяты огнем; в жутко ноющих лопатках что-то хрустнуло, а позвоночник так согнулся, что, казалось, вот-вот переломится пополам.
Превозмогая боль и по-прежнему стоически борясь со рвущимся на свободу криком, Аламез зашевелился, пытаясь выползти из-под обломков развалившейся при ударе о его спину мебели. Жуткая резь во всех членах старалась лишить сознания жертву собственной самонадеянности, но пульсирующая в голове одна-единственная мысль оказывала достойное сопротивление болевому шоку. Она не позволяла отключить чуть ли не рвущиеся от напряжения канаты нервов и пыталась изо всех сил защитить тонкую нить сознания, связующую моррона с окружающим миром.
«Двигаться, двигаться! Я должен бороться! Враг рядом, он меня добьет!» – кричал разум медленно, но упорно выползавшего из-под груды обломков Дарка.
Как только изрядно пострадавшее тело Аламеза оказалось поверх того, что еще совсем недавно можно было считать комодом, произошло чудо, правда, какое-то неполноценное, частичное… одним словом, ущербное. Гул в ушах стал потише, звуки вернулись, а болевые ощущения совсем покинули тело, видимо, отчаявшись погрузить его в бессознательное, беспомощное состояние. Сделав над собой титаническое усилие, Дарк даже смог подняться на ноги, но предательница-голова тут же закружилась, и моррон, чтобы не упасть, попытался ухватиться левой рукой за находившуюся, к счастью, поблизости опорную балку. Удержаться на ногах кое-как удалось, но вид собственной руки Аламезу совсем не понравился. Он собирался схватиться за бревно, но вместо этого оперся на него опухшим локтем. То же, что шло от локтя до кончиков торчащих в разные стороны, но чудом сохранивших форму пальцев, и рукой-то назвать было нельзя… Окровавленное месиво, жуткий фарш, из которого нерадивая хозяйка позабыла вытащить кости. Удивительно, что расплющенная конечность еще как-то держалась вместе, и уж совсем невероятным показалось моррону, что он совсем не чувствовал поврежденного участка руки, как будто его вовсе и не было.
Правая рука и ноги пострадали гораздо меньше, хотя и им хорошенько досталось. Но главное, Дарк мог двигаться, а его уцелевшая рука оказалась способной удержать чудом не вывалившийся из ножен кинжал. Поборов страх и свыкнувшись с мыслью о сильном увечье, Аламез огляделся по сторонам, благо что солнечный свет обильно проникал в еще более расширившуюся после его падения дыру. Подвал был пуст, совершенно пуст, в нем не было ни крыс, ни залежей старого хлама, еще годного для чего-то в быту, но которым хозяева уже не пользуются и никогда не будут пользоваться, только им жалко выбросить его на помойку. Из подземелья на первый этаж дома вела гнилая лестница, лишившаяся и перил и половины ступенек, а в дальней от входа в дом стене виднелась окованная железом дверь.
