- Риго! - позвал Сигмон, внезапно решившись. - Виконт!
- Тише, - зашипел лавочник, - тише, тан, пусть он уснет!
Ла Тойя, не обращая на него внимания, повысил голос:
- Виконт, очнитесь! Нам надо поговорить!
- Господин Сигмон, умоляю вас!
Плащ с треском распахнулся и де Сальва вскочил на ноги. Лавочник с воплем отскочил к двери, а Сигмон отшатнулся и вскинул меч: на него глядел оживший мертвец. Лицо виконта стало мертвенно бледным, как у покойника, кожа шелушилась, словно ее терзала проказа. Под глазами Риго залегли темные круги, а бескровные губы синели как два раздавленных дождевых червя.
- Сигмон, - позвал Риго. - Прикончите толстяка и на том поставим точку.
- Виконт, - прошептал потрясенный тан, - вы…
- Да, прах вас возьми. Я вампир. Упырь. Что это меняет, любезный тан?
- Вы мне лгали!
- Ничуть. Вы не спрашивали меня - кто я такой. И я не спрашивал - кто вы.
- Вампир! Я выпустил на свободу вампира!
- Тан, не шумите, вас могут услышать. Успокойтесь, я не сделаю вам ничего плохого.
- Но виконт, вы - упырь!
- Господин Сигмон, - крикнул лавочник прятавшийся за спиной тана, - прикончите его! Убейте вампира, пока он слаб! Иначе он придет за нами ночью!
- Сигмон, не слушайте мерзавца. Это низкий род, лавочник, меняла, подлейшая душа. А я выпустил вас из темницы, вспомните об этом.
Ла Тойя опустил клинок, не зная, как поступить. Вампир был прав, он действительно помог Сигмону выбраться на свободу. Но он вампир и почти ничем не отличается от твари, что скрывалась за обликом дочери Фаомара.
- Сигмон, вас смущает мой внешний вид? Но вы должны знать, насколько обманчива внешность.
- Знаю, - согласился тан. - Это меня и пугает.
Осмелевший Виуд выбрался из-за спины Сигмона и встал рядом, стараясь, впрочем, держаться подальше от вампира.
- Тебе не уйти, тварь, - прошипел он. - Тебе конец.
В руке лавочник сжимал огромную двузубую вилку, больше напоминавшую крестьянские вилы. Теперь Сигмон понял, почему Виуд задержался по дороге на чердак, - прихватил серебро. Выходит, он все знал с самого начала.
- Вот за что всегда презирал разбогатевших лавочников, - с презрением бросил виконт, - так это за дорогую посуду и дешевую душонку.
- У тебя и такой нет, упырь! - крикнул толстяк. - Ты губишь чужие души, потому что у тебя нет своей!
Де Сальва пригнулся, зашипел, и раскинул руки, словно собирался заключить лавочника в дружеские объятья. Но Сигмон шагнул вперед и поднял меч. Он, наконец, решился.
- Виконт, - холодно произнес он. - Вы должны оставить нас.
