- Ты! - закричал Поттон. - Ты!
- Это, - прошептал Сигмон, поднимаясь, - это…
- Из-за тебя, - крикнул староста. - Все из-за тебя!
Он коротко размахнулся и отвесил Сигмону звонкую оплеуху. От удара курьер откинулся назад и повалился на спину. Поттон полез вперед, прямо через тело дочери, попытался ударить его еще раз, но на него тут же навалились мужики, и потащили в сторону.
Сигмон приподнялся и подполз к Ишке. Ее лицо, казавшееся в свете полной луны белым как мрамор, оставалось спокойным, как будто она спала. Вот только ее открытые глаза смотрели вверх, в ночное небо, на верхушки качающихся деревьев. Дрожащими пальцами курьер провел по холодной щеке Ишки. Мертва. И давно. Никаких ран на теле не было, и Сигмон откинул ворот ее рубахи. И тут же увидел на шее девушки две раны, - словно кто-то ткнул ее новомодной вилкой. Или укусил.
- Нечисть, - прошептал Сигмон.
Мужики, стоявшие за его спиной, зашумели, браня нечисть, колдуна и все волшебство разом. Они кричали что отомстят, звали соседей подняться и пойти сжечь гнездо колдуна, вытравить эту пакость с родной земли. Они заглушили даже Поттона, вывшего от горя и отчаянья. Но Сигмон их не слышал. Он гладил холодную щеку Ишки, чувствуя, как из глаз медленно катятся слезы. Фаомар. Проклятый колдун. Неужели он посмел прийти следом за ним в деревню и убить Ишку? Так нагло, открыто, насмехаясь над деревенскими… Зачем?
- Солдатик… Эй, солдатик…
- Что? - Сигмон почувствовал на плече ладонь и обернулся.
Над ним склонился дед с растрепанной седой бородой, одетый только в тканные порты.
- Слышь, солдатик, шел бы ты отсюда. Вона Поттон не в себе, обезумел вконец. Все до тебя рвется. Его уж не успокоишь. Да и мужики распалились, сами себя подзуживают.
- Зачем? - спросил Сигмон, отворачиваясь и снова касаясь холодной щеки Ишки.
- Что?
- Зачем она сюда пошла?
- Известно зачем. Травки тут нужные. Любят бабы эти травки заваривать, особо перед тем, как с мужиком побаловаться. Так что шел бы ты солдатик, в деревню то.
- Да, - прошептал Сигмон. - Конечно.
Он уже начал подниматься с колен, как вдруг почувствовал знакомый запах. Резко наклонившись, он припал носом к шее Ишки, как дикий зверь, выслеживающий добычу. Кожа пахла сиренью. Увядшей, с гнильцой. словно цветы постояли на солнце целый день, а то и два.
- Ты что служивый! Очнись! Эй, солдатик!
Сигмон поднялся на ноги, выпрямился, сжимая кулаки. У него закружилась голова, и он сжал зубы, сдерживая крик.
