– Где они?! – словно раненая медведица проревела в трубку Люба.
– Дык, я так полагаю, скоро на квартиру придут. Не будут же они на улице это самое делать, когда квартира свободная…
Было слышно, как на рычаг телефона брякнулась трубка, а значит, все шло по плану.
Довольная Гадючиха заглянула в холодильник, выудила оттуда банан и, хромая, направилась к выходу, напевая и дирижируя себе бананом:
– Мы мир-ны-е лю-ди, но наш бро-не-поезд стоит на запас-ном пути, трам-тадам… Стоит! Еще как стоит!
Спустившись на лифте, Живолупова вышла из подъезда и, осмотревшись, укрылась за стендом с наглядной агитацией.
Долго ждать ей не пришлось – скоро, скрипнув тормозами, возле дома остановилось такси, и оттуда выскочила Люба. У нее горело лицо, и она жаждала мести.
– Ну?! – спросила Люба у Гадючихи, когда та выглянула из-за стенда.
– Еще не проходили, но скоро явятся. Ты пока иди, голубушка, домой в засаду. Приготовься, чтобы все было как положено…
– Ага, – кивнула Люба. – В засаду.
Тютюнин напряженно соображал, что же ему теперь делать. Блондинка стояла в опасной к нему близости, и, стоило кому-то доложить об этом Любе, могла случиться катастрофа.
– Ты это… – Сергей откашлялся. – Ты не мог бы превратиться в какого нибудь мужика, что ли?.. А то с колбаской проблемы будут.
Едва Тютюнин упомянул про колбаску, девушка, на мгновение мелькнув хитрым лицом китайца, превратилась в нечесаного старика с бешеными горящими глазами. В его руках оказалась лопата, Тютюнин невольно отшатнулся.
– Я Палыч, – произнес старик.
– Очень хорошо. Тогда пройдемте, что ли, ко мне домой, а потом я позвоню Лехе, чтоб вместе с ним вам колбаски достать.
– Моя хотеть колбаски.
– Да я понимаю. Но у меня сейчас нет – ее нужно еще собрать. Вам сколько нужно?
– Сито сорок семь килограмма…
– М-да… – Серега стал прикидывать стоимость колбасы. У него получились бешеные деньги. – Ну что ж, идемте.
И они пошли. Тютюнин понуро брел впереди, в голове его от волнения ничего не придумывалось, а Палыч плелся следом, постукивая об асфальт остро отточенной лопатой.
Когда они подходили к подъезду, Сергей обернулся.
– Ты, Палыч, не мог бы другое обличье принять – поприличнее. Только чтобы не женщина и без лопаты.
– Моя может, – согласился Палыч. Он пригляделся к фотографии на стенде и полностью скопировал увиденное.
Теперь он был небритым мужчиной со шрамом на правой щеке. Лопаты при нем не было, и это Серегу успокоило.
– Хорошо. Теперь пойдем…
