Борт «Ленокса» был поврежден обломками взорвавшейся машины, а кормовой трап отброшен взрывной волной. О судьбе ремонтной команды можно было только догадываться.
– Что?.. Что все это значит? – с надрывом произнес Лоренц и всхлипнул.
– Это означает, что он жив, сэр, – сказал оказавшийся рядом Чикер. На его одежде не было прожженных пятен, а на лице царапин и порезов.
– О чем ты говоришь? – не сразу понял находившийся в шоке командир эскадры.
– Я говорю о том парне из федеральной службы. Похоже, он выжил.
Лоренц кивнул. Это было похоже на почерк специалистов, аборигены так воевать не могли.
И словно запоздалое эхо опустошительного взрыва вдалеке ударил гром.
– Сэр, ноль-второй борт докладывает – «куксдог» уничтожен наведением на аварийный маяк! – радостно сообщил диспетчер.
– Что ты предлагаешь, Чикер? – спросил Лоренц, который, казалось, не услышал сообщения.
– Мне нужно максимальное прикрытие, сэр. Я сейчас же отправлюсь по маршруту Чумаченко и проверю, действительно ли нам удалось уничтожить «куксдог».
– Хорошо, если удалось…
– Хорошо, – согласился Чикер, глядя на дымившиеся посреди лагеря останки. – В умелых руках даже один «куксдог» может нам дорого обойтись.
Этот день для Руммеля выдался нелегким, хотя и числился в графике свободным. Он должен был лишь посмотреть документы по новому делу, а потом мог отправиться в спортзал, чтобы сбросить лишние пару килограммов, которые при его работе могли плохо сказаться на результатах. Агентам часто приходилось самим преследовать объекты поиска и, когда не было времени дожидаться группы захвата, вступать в единоборство. А если учитывать, что в большинстве случаев поиск агенты проводили в одиночку, захваты они производили без посторонней помощи.
Нельзя было привлечь даже полицию, ведь объекты, за которыми охотился отдел, зачастую могли считаться перед законом чистыми, и следовать законным процедурам означало снижать эффективность работы.
Но если агент попадался в руки правосудия, служба безопасности официально от него отказывалась и тогда агенту приходилось рассчитывать только на себя и, возможно, лишь на негласную поддержку. Такими были необъявленные правила, которым подчинялся капитан Руммель.
Отработав в спортзале и на тренажерах двойную норму, Руммель едва живой отправился домой.
Еще утром была ясная погода и светило солнце, но ближе к вечеру прошел дождь, и теперь огни города отражались в мокром асфальте, пробуждая в памяти капитана нелегкие воспоминания.
