— Да, совпадает.
— И откуда второй образец?
Минос еще раз заглянул в папку.
— Эдуардо.
— Должно быть это их Батеркап.
— Он перс? — одновременно спросили мы с Миносом.
Гальяно кивнул.
— Значит это не шерсть Батеркапа была в отеле, — сказала я.
— В отеле была найдена шерсть не персидского кота, — поправил меня Минос.
— Это исключает Батеркапа. А что насчет котов Джерарди и Спектера?
— Определенно они кандидаты на рассмотрение.
Я внезапно ощутила прилив оптимизма.
— Как и еще миллионы короткошерстных в Гватемала-Сити, — добавил он.
Мой оптимизм ухнул вниз как сорвавшийся лифт.
— Вы разве не можете определить совпадает ли один из образцов с шерстью на джинсах? — Воскликнул Гальяно.
— У обоих одинаковые параметры. Индивидуальность не возможно установить основываясь на морфологии волоса.
— А как же ДНК? — вставила я.
— Это возможно.
Минос бросил папку на стол, снял очки и принялся протирать их краем своего лабораторного халата.
— Но не здесь.
— Почему?
— Здесь анализ человеческих образцов занимает полгода. Вы справите следующий день рождения пока дождетесь результатов кошачьего ДНК.
Я обдумывала услышанное, как зазвонил телефон Гальяно.
Его лицо мрачнело, пока он слушал.
— ¡Ay, Dios mio! Dónde?[32]
Он помолчал целую минуту, потом его глаза встретились с моими. Когда он снова заговорил то перешел на английский.
— Почему мне не позвонили раньше?
Длинная пауза.
— Ксикей там?
Еще пауза.
— Мы едем.
В три часа дня улицы были битком набиты машинами. При помощи маячка и сирены Гальяно пробивался сквозь этот поток, заставляя других уступать дорогу. Он не снимал ноги с педали газа, едва притормаживая на перекрестках.
Из радио лилась быстрая испанская речь. Я не понимала что говорят, но мне это и не нужно было. Я вспоминала Клаудию де Альда в ее простой черной юбочке и бежевой блузке. Попыталась было вспомнить выражение ее лица на фотографиях и не смогла.
Вместо этого в памяти всплыли совсем другие картинки: могилы в тени деревьев; завернутые в ковры тела; скелеты, укрытые опавшей листвой; куски одежды, разорванные зверьем; наполненный грязью череп.
Мне стало плохо.
Лица обездоленных родителей. Их детей уже нет и мне предстоит сказать им об этом. На их лицах читается изумление, они ошарашены, не хотят верить, злятся. Приносить такие новости — жуткая работа.
Черт! Снова это случилось!
Сердце застучало в безумном ритме где-то в горле.
Черт! Черт! Черт!
Сеньоре де Альда позвонили как раз в то время когда я изучала образцы кошачьей шерсти. Мужской голос сообщил что Клаудиа мертва и сказал где можно найти ее тело. В истерике она позвонила Эрнандесу, тот — Ксикею. Оперативная группа обнаружила тело в одном овраге на западе города.
