Наше преступление | страница 90
За кутьей и блинами поминалыцики были торжѳ-ственно-сумрачны, никто почти не говорилъ ни слова, шевелились только бороды при ѣдѣ, умѣренно чав-кали ^челюсти, да на лицахъ выступалъ погь.
Но вотъ въ глиняныхъ чашкахъ на столъ подали ароматную, дымящуюся баранью похлебку и Акулина. поставила двѣ четвертныхъ бутыли съ водкой по двумъ краямъ стола. Бородатыя, обвѣтренныя лица прояснѣ-ли, точно въ сумрачный день нежданно-негаданно сол-нечные лучи прорвали тучи и облили землю ласко-вымъ, веселымъ свѣтомъ. Во всѣхъ глдзахъ загорѣлся скрытый, сластолюбивый огонекъ, и .морщины на ли-цахъ разгладились. Всѣ стали какъ-будто добрѣе и ближе другъ къ другу; послышались даже шутливыя замѣчанія. Всѣ косились на заманчивыя посудины и никто не хотѣлъ первый дотронуться до нихъ, дабы его не еочли за самаго жаднаго до вина.
— Егоръ Семѳнычъ, поштуй! Чего-жъ? Будь за хо-зяина. Теперича нѣту у насъ хозяина-то... — сокру-шеннымъ голосомъ скяяЯ.лИ"
Егоръ оглядѣлся и съ той благодупшой, потуиро-нической улыбкой, съ какой всѣ смотрѣли на бутыли, мотнулъ бородой въ сторону священника и, чуть под-мигнувъ, сказалъ:
— Ну, батя, чего-жъ? Т ебѣ ближе. Благослови и зячииай.
Румяный батюшка, сытый, красивый мужчина
лѣтъ 35-ти, съ роскошными кр.упноволнистыми, ру-сымн волосами, тоже почему-то подмигнулъ, припод-нявъ и опустивъ свои черныя, густыя брови и раз-гладивъ бѣлою, пухлою рукою длинные, сросшіеся съ бородой, усы, значительно крякнулъ, заворотилъ широчайшіе рукава своей рясы, оглянулъ всѣхъ свопми болыпими, сѣрыми, пьяными глазами, потомъ откашлялся и, густымъ басомъ протянувшй полушут-ливо, полусерьезно «благослови, Господи», взялъ обѣ-ими руками бутыль и принялся наливать водку въ зеленые толстаго стекла, съ рубчиками, четырехъ-гранные стаканчики.
Когда поминальщиками было пропущено стакан-чика по два и глаза, и лица замаслились и раскрае-нѣлись, избу наполнилъ гулъ голосовъ.
— Ну, што, Иванъ Семеновъ, вѣдь знаешь, кто убилъ Ивана Тимофеева, скажи, вѣдь все равно этого не скроешь, — обратился священникъ къ Демину.
— Што-жъ я знаю, батюшка? Я ничего не знаю, я пришелъ ужъ на готовое дѣло... ужъ когда все по-рѣшивши и отъ ихъ слѣдъ простылъ, — буркнулъ Де-минъ, опустивъ глаза внизъ и водя ими по сторонамъ.
— Да гдѣ узнать? Рази будутъ мѣшкать? Не та-кое дѣло, штобъ мѣшкать. Сдѣлали и ладно, по-скорѣй уходи, — подхватилъ Иванъ Ларіоновъ, отецъ одного изъ убійцъ, худой, длинный старикъ, съ рѣд-кой, рыжеватой бородой на желтомъ, морщинистомъ, нездоровомъ лицѣ. Еще въ молодости онъ сорвалъ себѣ «пупъ», и съ тѣхъ поръ всю тяжелую работу по хозйству за него исполняла жена. Говорилъ онъ сипло, съ перерывами и часто покашливалъ.