Самъ чисто русскій чѳловѣкъ, выросшій въ деревнѣ и не разучившійся уважать многіе старые, почтен-ные ея обычаи, врачъ уступалъ, но въ тотъ же день убѣдился, что пришельцы своимъ постояннымъ хожде-ніемъ, возбуждаемымъ 1Шишумо^е|ЩВк>]:ГI^Пв^-ггокоятъ другихъ бОЛЬПЫХ'Ь. Для Т01’0, чтобы устраниті. это неудобство, онъ приказалъ перенести Ивана снова въ комнату для помѣшанныхъ, какъ совершенно уда-ленную отъ другихъ палатъ.
Иванъ ни іга одну минуту не приходилъ въ собя, не принималъ ни питья, нн пищи. Пробовали черезъ выбитый зубъ вливать ему въ ротъ съ чайной ло-жечки молока, но оно выливалось обратно.
При немъ неотлучно находилась мать. Жена и старшая сестра ея Елена —жена пьяницы Ѳомы — про-водили въ больницѣ цѣлые дни, съ ранняго утра и до поздняго вечера. Перебывали у Ивана всѣ родствен-ники, и сваты, и всѣ односельцы, и тѣ городскіе. торговцы, съ которыми у него были дѣла.
• Теперь, когда Иванъ лежалъ безпомощный, уми-рающій, всѣ знавшіе его припоминали прекрасныя ка-чества его души и характера и» всѣ любили и жа-лѣли его.
Обыкновенно больной лежалъ спокойно, не откры-вая глазъ и только когда въ узкой, съ сводчатыми, низкими потолками комнатѣ становилось душно отъ множества скучившихся посѣтителей, Иванъ такъ бился на постели, что разметывалъ бабъ и мужиковъ, бравшихся держать его за руки
На третій день его пребыванія въ больницѣ къ нему пригласили священника съ Св. Дарами, но такъ какъ больной былъ' безъ памяти, то священникъ прочи-талъ надъ нимъ глухую исповѣдь и отпустилъ ему грѣхи.
На пятый день Ивану стало особенно худо.
Елена, жившая прежде много лѣтъ въ прислугахъ въ Петербургѣ и потому болѣе смѣлая въ обхожденіи съ господами, чѣмъ другія бабы, вся въ слезахъ броеи-лась въ канцелярію.
Старшій врачъ, только что окончившій надъ од-нимъ больнымъ сложную хирургическую операцію, въ бѣломъ колпакѣ, въ бѣ^^шШ^|^^1така^г>Шв>ШI 112
ізышс локтей рукавами, отдыхалъ за письмѳннымъ сто-ломъ, выпивая по глотку изъ стакана простывшій жид-кій чай и съ наслажденіемъ затягиваясь дымомъ то и дѣло осыпавшейся папироски. Въ канцеляріи кромѣ него находился еіце фельдшеръ, заносившій за дру-гимъ столомъ въ скорбные листы замѣтки о болышхъ, и ещс одмнъ посѣтитель.
— Што жъ вы тутъ сидите, господинъ дохтуръ? — говорила взволнованная и возмущенная Елена.—Нашъ-то помираетъ, а вамъ и горя ійало... цѣлыхъ три д^я не дѣлали ему перевязку и не стыдно вамъ? — и окон-чательно раснлакавшись, она озлобленно выкрйки-вала: — Коли ёнъ мужикъ, такъ такъ-то и поступать съ имъ? Небось, ежели бы ёнъ былъ барйнъ, али купецъ, такъ не такъ бы ходили... на день-то по три раза смѣияли бы повязку. Вотъ ужъ намъ, мужикамъ, нигдѣ, видно, правды не добиться... Не хорошо такъ-то поступать, баринъ! *
