При свѣтѣ фонаря, рослый, широкоплечій Иванъ съ прижатыми къ грудямъ кулаками, съ подтянутымъ животомъ, будто нарочно выпяченною, высокой, тяжко вздымавшейся и опадавшей грудью, съ вывороченньши бѣлками на сплошь залитомъ кровью лицѣ, казался огромцымъ и ужаснымъ.
Онъ лежалъ на травѣ между двумя колеями до-роги, въ пяти-шести шагахъ отъіап^-Голоаеги
плавала въ крови; около него валялись пять окрова-вленныхъ камней и толстый расщепленный колъ.
Мягко тарахтя телѣгой, трусцой подъѣхалъ мель-никовъ сынъ. Деминъ, мельникъ съ сыномъ, Еузька — арендаторскій работникъ, прибѣжавшій поглазѣть на «забитаго», при помощи бабъ осторожно подняли н уложили Ивана на устланное соломой дно телѣги.
Деминъ взялъ подъ устцы лошадь и осторожно повелъ ее по дорогѣ въ городъ. Впавшая въ апатію Катерина фонаремъ освѣщала путь, а Акулина, усѣв-шись въ телѣгѣ, держала на колѣняхъ голову сына.
— Ну, и обработали! Вотъ такъ обработали, — восклицалъ, нервно усмѣхаясь, обыкновенно угрюмый, длинноноеый Кѵзька, когда мужики, бабы и дѣвки, расходясь по домамъ, разговаривали объ Иванѣ. — А мы съ дяденькой Михайлой давеча, только-што солнце зашло, еще все видно было, клали на ладонь снопы и слышимъ, разъ закричалъ человѣкъ, такъ закри-чалъ, ажно страшно>1 стало, а потомъ сычасъ же много голосовъ закричало. Я и говорю дяденькѣ Михайлѣ: «Надыть побѣжать, дяденька Михайла, быдто кого-то у насъ на дорогѣ рѣжутъ», а дяденька Михайла за-ругался. И покедова мы были .на гуменкѣ, все кри-чали люди ... значитъ, это Ванюху и забивали.... Ну, и обработали, раскровянивши всего, такъ раскровя-нивши, што твоя говядина ...
Дорогой Катерина равнодушнымъ голосомъ ска-зала Демину:
— Вѣдь это ты убилъ ѳго, Иванъ Семеновичъ.
Деминъ опѣшилъ и подозрительно, какъ на сума-
сшедшую, покосился на бабу. Лицо ея при колеблю-щемся свѣтѣ фонаря было неподвижно, точно высѣ-ченное изъ бѣлаго камня.
— Што ты, Катерина Петровна? Рази я видалъ какое худо отъ Ивана Тимофеича, што поднялъ бы на его руку?
Катерипа съ минуту молчала, какъ бы не слыхала возраженій Демина.
— Да какъ же наши парни сказывали, — загово-рила она опять прежнимъ равнодушнымъ голосомъ и съ прежнимъ же выраженіемъ въ лицѣ, — што опи его бросили у Хлябина ясивого и здороваго вмѣстѣ съ тобой. Еиъ былъ выпимши и должно заснулъ, а ты соннаго его и прикокошилъ... у его были деньги... Енъ за цолучкой нонѣ ходилъ... а ты на деньги-то и позарился... .
Деминъ помодчалъ немного.
— Нѣтъ, Катерина Петровна, не грѣши. Иванъ Деминъ такой грѣхъ на свою душу не приметъ, што-бы человѣка жисти рѣшить. Легкое ли дѣло!, А вотъ погоди немного, погоди, узнаешь, все узнаешь. Вѣдь это не собаку убили, а человѣка... нѳ скроешь.,. кровь хрестьянская даромъ не проливается. Убивцовъ найдутъ. Не долго они на слободѣ погуляютъ... Ужъ это я за вѣрное тебѣ говорю ... погоди ...
