— Што-жъ, я пью, да дѣло разумѣю. Іѵакое мое питье? Я изъ дома ничего не тяну... какъ другіе-про-чіе, а ты мнѣ всегда глаза колѳшь. Какое мое пигье? Такъ ли пыотъ? Што я на твои деньги пью, што ли?
Старецъ ничего не отвѣтилъ и съ недовольнымъ видомъ опять отвернулъ лицо къ закоптѣлой стѣнѣ, пбкрытой темной тѣнью. '•
Леонтій привезъ отъ слѣдователя повѣстку на имя Катерины. Она вызывалась для дополнительнаго до-проса. Срокъ былъ назначенъ черезъ четыре дня. Этотъ вызовъ причинилъ Катеринѣ страшное безпокойство. Слѣдоватоля оиа боялась, какъ огня. Для 23-хъ-лѣтней бабы, ничсго не видавшей кромѣ своей родной деревни, молодой чиновникъ представлялся какимъ-то страши-лищемъ.
Въ первый допросъ онъ сначала обошелся съ ней довольно мягко, предл<^,і^^миритьм[ка>г(ак.>іи
и ваять съ нихъ депьги. Когда же она не соглашалась,. найвно заявивъ, что мужа ей вернуть нельзя, а за день-ги она его не продаетъ, чиновникъ вдругъ разгорячил-сяі, 'Выскочилъ изъ-за стола, затопалъ на нее ногами и закричалъ: «Какую персону убили, подумаешь? Не хочешь мириться, такъ тебѣ же хуже! Все равно имъ ничего не будетъ, потому что нѣтъ уликъ противъ нихъ, а взяла бы деньги, да и дѣло съ концомъ. Не хочешь, такъ и не надо, убирайся, чортъ съ тобой!» И безъ того потрясенпая горемъ, баба не помнитъ, какъ' ноги вы-несли ее изъ канцеляріи слѣдователя.
И теперь, несмотря на то, что до явки оставалось цѣлыхъ четыре дня, Катерина уже не находила себѣ мѣста.
На другой день тоска ея дошла до такихъ предѣ-дѣловъ, что сидѣть на одномъ мѣстѣ она не могла и, распростившись съ родными, ушла въ НІепталово. Ей казалось, что у свекрови ей будетъ легче.
Вообще смерть Ивана сильнѣе, чѣмъ па всѣхъ остальныхъ родныхъ, отразилась на душевномъ состо-явіи его вдовы. •
Цѣлыми ночами она не спала, ворочаясь съ боку на бокъ; случалось, что иногда отяжелѣвшія вѣкч ея смыкались, она заЛлпала, но кто-то толкалъ ее въ бокъ; она мгновенно просыпалась и вскакивала съ сознаніемъ непоправимаго горя, и не могла рѣ-шить, спала она или бодрствовала, потому что и во сйѣ такъ же, какъ на яву, та же тоска о мужѣ, то же впечатлѣніе невозвратной потери, тотъ же ужасъ, ка-кой она впервые испытала на Хлябинскомъ полѣ при видѣ окровавленнаго мужа, ни на минуту не поки-дали ее, стали частью ея самой, подобно больному, вѣчно ноющему члену тѣла.
Въ послѣдніе дни это состояніе дошло до того предѣла, когда Катерина уже съ трудомъ различала, что она дѣлала на яву и что видѣла во снѣ. Въ ея психической жизни сонъ и явь сливались въ одну
