Леонтій опустилъ занесенную ногу, бросилъ по-лѣно и крупными, нервными шагами пошелъ къ столу, оглядываясь въ сторону отца, и, щелкая бѣлыми зу-бамй, какъ голодный шакалъ, отрывисто огрызался:
— Какъ же, боюсь тебя! Прошли времена... Сиди на печи да смерти жди, вотъ твое дѣло, и не въ свое дѣло не мѣшайся! Тебя не спрашиваютъ... ишь рас-ходился. »
Хотя говорилъ онъ довольно громко, однако, съ такимъ расчетомъ, чтобы глухой отецъ не разслышалъ.
Ужъ лѣтъ пять, какъ старикъ Пётра замѣтно обезсилѣлъ и оглохъ. Съ тѣхъ поръ Леонтій въ грошъ
тошто.еіап-кагак.ги
И. А РОДЮНОВ Ь. 11 161
не ставилъ его, но въ минуты, когда Пётра обруіпи-валъ на него свой гнѣвъ, прежній страхъ передъ гроз-нымъ когда-то отцомъ снова овладѣвалъ сердцемъ Ле-онтія. ..
— Да какъ же его не бить, его убить мало!—кри-чалъ Леонтій о сынѣ. — Чуть весь дворъ не спалилъ съ своими цыгарками! Што-жъ тогда, позвольте васъ спросить, родители мои любезные? Чуть весь дворъ не спалилъ...—спрашивалъ Леонтій, разводя руками. — Што-жъ тогда? въ кусочки иттить прикажете съ та-кой оравой?
— Жалости у тебя ни на каплю нѣту-ти, Левонъ,
— не слушая сына, говорила задыхающаяся Пра-сковья, уложенная Катериной и Егоромъ на кровать.
— Добрые люди всякую тварь милуютъ, а ты же-стокосердный какой-то уродился, точно подмѣнилъ его кто, а не я' носила тебя Цодъ сердцемъ. Одного-то, единаго, какъ зѣницу ока, сына своего, кровь свою, безотвѣтнаго робенка за всякую малую бездѣлицу за-биваешь до полусмерти. Бога въ тебѣ нѣту-ти, Левонъ. Егорушка, подь ко мнѣ, сядь тутъ, горемычная моя сиротушка. Тутъ ёнъ тебя не тронетъ, небось. Роди-ла же такого татарина и въ кого?
Старуха зарыдала.
— Нашъ отецъ пальцемъ никогда безъ дѣла никого изъ васъ не тронулъ, а ты? О-охъ, Господи, Царь Не-бёсный! Сколько жисти-то прожито ребенкомъ, съ во> робьиный носокъ, а што муки-то ёнъ принялъ. Што бы сказала Марьюшка? Думаешь, она не видитъ оттуда-го, какъ ты тиранишь ейную дѣточку? , На то ли, на муку ли такую лютую родила она его?
У Леонтія передернуло лицо.
— Ну, запѣла... теперича хошь д6'свѣтй, слухай, не переслухаешь причитаньевъ, — сказалъ Леонтій, досадливо махнувъ рукой.
Егоръ въ сѣрой домотканной свиткѣ, туго подпоя-санный ремешкомъ, съ взъерошенными волосами и по-
>1 еГап-кагак.ги
багровѣвшей правой щекой присѣлъ на лавку и, опу-стивъ голову, вертѣлъ шапку въруісахъ. Блѣдныя губы его вздрагивали.
— Брось его, Егорушка, — возясь вокругъ жарко растопившейся печи, громко, возмущенно говорила рас-краскѣвшаяся Катерина. — Што-жъ это за отецъ? Волкъ, а не отецъ. Ежели бы ‘меня кто такъ-то тронулъ хошь пальцемъ, минутки одной не осталась бы. А то ишь... право... какую моду взялъ... чуть што, сычасъ полѣномъ...
