Тотчас же Элен вышла снова, держа что-то металлическое в руке. Оно блестело под солнечными лучами, пока Элен спускалась с лестницы, на тротуаре опустила предмет в сумочку. Очки, которые забыла снять, придавали ее лицу особенно целеустремленное выражение. Я в салоне спрятал лицо, уткнувшись в карту автодорог. Женщина остановилась на стоянке около «шевроле» с кузовом типа седан. Некогда оригинальная синяя краска ее машины со временем приобрела коричневато-зеленый оттенок. Крылья были помятыми и грязными, словно бумажные салфетки на столике в ресторане. Стартер заклинило, выхлопы дыма со спазмами вырвались темно-синими клубами.
Я последовал за облаком дыма к главному проспекту, проходящему через центр города. «Шевроле» свернул и поехал к югу, по направлению к Боулдэр-Сити. Как только мы выехали за город на открытое шоссе, я предоставил ему двигаться на приличном расстоянии впереди.
Между Боулдэр-Сити и речной плотиной асфальтированная дорога поворачивала влево к озеру Мид, огибая береговые пляжи. Там внизу дети плескались в мелкой, гладкой, как зеркало, воде. Быстрый красный гидроплан с шумом носился туда и обратно, словно водомерка, описывая восьмерки на ровной и серой, подобно бумаге, поверхности озера.
«Шевроле» снова свернул налево и начал подниматься по покрытой гравием дороге, вьющейся между низкорослых дубов. Кусты и бесчисленные тоннели под ветвями деревьев образовывали естественный лабиринт. Я был вынужден подъехать поближе к Элен, чтобы не потерять ее из виду. Но она слишком была занята дорогой, чтоб замечать меня. Стертые шины ее автомобиля пробуксовывали на каменистых поворотах.
Мы проехали мимо кемпинга, где семьи обедали на открытом воздухе среди припаркованных машин, тентов, маленьких прицепов. «Шевроле» еще раз свернул с гравийки и стал карабкаться вверх по узкому проезду, из двух колей, углубленных в сухой разбитой тропе. Спустя несколько секунд я услышал, что мотор затих.
Я тут же остановил машину, вышел из нее и направился вверх пешком. «Шевроле» стоял напротив маленькой хижины, фасад которой был выложен необструганными, с остатками коры бревнами и досками. Женщина толкнулась в дверь и, поняв, что дверь заперта изнутри, ударила в нее кулаком.
— Что там стряслось? — это был голос Ривиса из хижины.
Я пригнулся за низким дубком, сознавая, что мне не помешала бы сейчас шапка-невидимка.
Ривис, видно, откинул с двери щеколду (такой я услышал звук) и появился на пороге. Его черно-коричневый костюм запылился и пошел многочисленными складками. Раздраженным жестом он откинул назад непослушные волосы.
