«В первых наипаче всего должны дети отца и матерь в великой чести содержать, — читал Порошин начальный параграф, им открывались правила. — И когда от родителей, что им приказано бывает, всегда шляпу в руках держать, а пред ними не надевать, и возле их не садитися, и прежде оных не заседать, при них в окно всем телом не выглядывать, но все потаенным образом с великим почтением, не с ними в ряд, но немного уступя позади оных в стороне стоять, подобно яко паж некоторый или слуга. В доме ничего своим именем не повелевать, но именем отца или матери; от челядинцев просительным образом требовать, разве что у кого особливые слуги…»
Этот пункт понравился Порошину. Обыкший с детства искренне уважать родителей, приученный в корпусе к воинской дисциплине, он отчетливо представлял себе систему подчинения, на которой были основаны и семейные отношения, и государственный порядок в России, и внутренне был согласен с этой системой. Но все же — как быть в рассуждении покойного государя Петра Федоровича? Если, как советует зерцало обхождения, содержать его перед лицом воспитанника в величайшей чести, будет ли это полезно впоследствии для русского государства? Что говорить, Петр Федорович был дурным правителем, и надобно стараться, чтобы сын, — нет, вернее сказать, цесаревич, — ни своим образованием, ни характером на него не походил, а пошел бы в свою матушку, именно в свою родительницу — ныне здравствующую императрицу Екатерину Алексеевну.
Далее Порошин читал о том, что детям надлежит речей старших не перебивать, говорить правду истинную, не прибавляя и не убавляя ничего, себя не хвалить, но и не уничижать, быть в присутствии слуг осторожными в словах.
Юноше, который соблюдает правила, чтобы преуспеть в жизни, предлагалось запомнить главное:
«Младый отрок должен быть бодр, трудолюбив, прилежен и беспокоен, подобно как в часах маятник, для того, что бодрый господин ободряет и слуг, подобно яко бодрый и резвый конь учиняет седока прилежна и осторожна…»
Кое-что из книги Порошин примерял и на себя, особенно те правила, где говорилось о придворной службе. Он уже понимал, что корпус не подготовил его для обедов с монархиней и ее приближенными и что он нимало не грустит, не получив такой школы. Суета парадных комнат оставалась чуждой бывшему кадету и переводчику «Ежемесячных сочинений».
«Младый шляхтич или дворянин, — читал Порошин, — ежели в экзерциции своей совершен, а наипаче в языках, в конной езде, танцовании, в шпажной битве и может добрый разговор учинить, к тому же красноглаголив и в книгах научен, оный может с такими досугами прямым придворным человеком быть».
