Услышав голоса в коридоре, он неспешно вышел из своей комнаты и безразличным взором стал наблюдать за происходящим.
— Кузьминчук Алексей Николаевич и Кузьминчук Борис Николаевич здесь проживают? — осведомился полицейский в штатском, по привычке потянувшись рукой к простоволосой голове.
— Здесь, здесь! — неожиданно воспрял духом Каменный, решивший, что сейчас его врагов настигнет злая участь в виде полиции нравов. — Вот этот — Алексей, а брат его Борис там, в комнате.
— Очень хорошо, — констатировал полицейский. — Спасибо за сигнал, проедемте с нами в отделение для дачи свидетельских показаний. И брата своего прихватите…
— Какие показания? — взбеленился Лелек. — Что за фигня у нас тут происходит на ночь глядя?!
— Но ведь это же вы нам звонили, — улыбнулся полицейский.
— Никуда я не звонил! — продолжал отпираться Лелек. — Это вот, наверное, Санек решил пошутить…
— Санек?! — Каменный изобразил на своем лице двузначную степень оскорбленности. — Да это только у вас в комнате один телефон на всю квартиру! Откуда бы я позвонил-то?
Сутенеры понимающе переглянулись и своими яростными взглядами повторно вынесли приговор Кузьминчуку.
Разговор, который своей тональностью развивался по нарастающей, привлек внимание остальных обитателей этажа. К двери подошли Лариса и ее напарница по кофепитию Дебрева, а из-за железной двери напротив выглянула большая носатая физиономия «нового русского». Доселе сидевшая без звука в своей комнате Маша Соколова также решилась показаться на свет Божий. Она сначала прошла на кухню, а спустя минуту, смущенно пряча глаза, попыталась протиснуться между спорящими Каменным и Лелеком.
— Извините, пожалуйста, разрешите пройти, мне пора ехать к тете, — тонким голоском сказала она.
— Лучше бы ты поехала к дяде, желательно незнакомому, чтобы уму-разуму тебя поучил в темноте, — не удержался от хамства Кузьминчук.
Маша Соколова подняла на металлиста серые печальные глаза и неожиданно врезала ему затрещину. Кузьминчук, не ожидавший от этой тихони подобной прыти, застыл на месте как вкопанный. Но уже секунду спустя пришел в себя и возмущенно спросил:
— А если вот я тебя сейчас укатаю со всей силы, тебе что, приятно будет, да?..
И, не дождавшись ответа от Маши, которая вроде как бы сама испугалась того, что совершила, добавил:
— А, ладно, чего на дур обижаться! У тебя даже когда гадость захочешь кому-нибудь сделать, все равно выйдет смешно.
В события вмешался полицейский, который удовлетворенно заявил:
