Hесколько раз во время загородных поездок по разнообразным турбазам и барам Саша становился свидетелем того, как Мячик за любое лишнее, по его мнению, слово мог запросто ударить девицу по лицу, а однажды вообще на глазах у всей компании заставил одну из них оказать ему услуги интимного характера. Девица, понятно, сопротивлялась, тем более что она явно положила глаз на другого юношу в их компании, в результате чего была жестоко наказана Мячиком и исполнила все его желания.
Вся компания с интересом следила за происходящим, радостно хохоча, а Саша под благовидным предлогом вышел на воздух, дабы отдышаться и справиться с дурнотой. Тогда ему казалось, что за свой поступок Мячик заслуживает самой невероятной смерти. Он даже воображал себя мстителем за нанесенное оскорбление.
Однако на следующее утро он с удивлением обнаружил, что девица, хоть и с довольно побитым лицом и синяками, радостно восседала у Мячика на коленях и всячески ублажала его уже по собственной инициативе. С тех пор Саша начал испытывать к женщинам некое подобие презрения. Однако такое поведение нормой для себя считать так и не смог.
И вот Мячик появился в Сашиной комнате. Чук привез его поздней ночью, соблюдая какие-то меры предосторожности, чтобы никто их не заметил, и настрого запретил ему не только выходить на улицу, но и вообще выходить днем из комнаты. Саше такие строгости показались уж чересчур суровыми, однако спрашивать ни о чем он не решился — видать, были на то свои причины. Тем более что Мячик казался сильно растерянным и слушал Чука, опустив голову. Это хоть немного, но успокоило Сашу.
— Только попробуй высунь свою морду, и я ни за что не отвечаю, — сказал Мячику на прощание Чук. — Если что понадобится, скажешь ему, — кивнул в сторону Саши. — Отсидишься, пока все не уляжется. А если будут какие-нибудь трудности, мы увезем тебя куда подальше.
И хлопнул дверью.
Саша с Мячиком остались в комнате одни. Тот с самого начала повел себя по-скотски, сразу продемонстрировав Саше, что обещания, данные Чуку, на племянника не распространяются.
То есть появляться на людях он действительно поначалу остерегался. Однако ежеминутно повторял, что ему тошно оставаться в этой мерзкой конуре, где нет никаких развлечений, в ожидании, «пока Чук и пацаны там все разрулят». Под развлечениями он понимал выпивку и девок. Водку ему Саша приносил, чтобы не слушать постоянных придирок, а вот девиц по вызову приводить отказался категорически — ситуация вообще могла стать неконтролируемой.
