Я слегка улыбнулась, показав только краешек верхних зубов.
— Хорошо. Медленно, сдержанно. Не нужно отдавать ему все сразу, потому что ты не знаешь, как он это примет. Когда вы увидитесь, он, быть может, уже выберет Исет главной женой. И еще — пусть Хенуттауи считает, что ты сдалась. Никогда не отдавай все сразу. Мы играем в непростую игру.
Я вопросительно посмотрела на жрицу, не понимая, о чем она говорит.
— Какую игру?
— Такую, в какую сыграла ты, уронив браслет.
Своим тоном Уосерит дала понять, что разговор окончен.
Яркие лучи сверкали на золотой диадеме жрицы. Головной убор венчал золотой диск, символизирующий солнце, и в блестящей пластине я увидела свое кривое отражение.
— Завтра, — сказала Уосерит, — начнется твое обучение в храме. Если Хенуттауи спросит у наших жриц, чем ты тут занимаешься, они должны говорить, что ты готовишься посвятить себя служению богине Хатор. Сегодня тебе не обязательно ужинать со жрицами в трапезной; завтра Алоли отведет тебя ко мне, и я объясню, чем ты будешь заниматься.
Когда солнце опустилось за холмы, Мерит присела ко мне на край постели и спросила:
— Волнуешься, госпожа?
— Нет, — честно ответила я, натягивая на себя простыню. — Мы делаем то, что нужно. Завтра Уосерит расскажет мне, как я проведу следующий год.
— Проведешь, надеюсь, как подобает царевне.
— Если придется от рассвета до заката махать кадильницей ради того, чтобы Рамсес по мне соскучился, — я согласна, дело того стоит.
На следующее утро Алоли постучала в дверь моих покоев. Она увидела меня в голубом одеянии Хатор, и огромные глаза жрицы удивленно распахнулись.
— Ну настоящая жрица! — воскликнула она.
По каменным коридорам разнеслось эхо.
— Наверное, шуметь нельзя? — заметила я.
— Глупости! Уже почти светает.
Алоли взяла меня за руку, и мы двинулись по огромным залам. Было еще очень рано, и наш путь в сером мраке коридоров освещала лампа.
— Значит, волнуешься? — весело спросила Алоли.
«Интересно, почему все думают, что я должна волноваться?» — мысленно удивилась я.
— Помню свой первый день в храме. Я вступила на поприще жрицы в храме Исиды.
— У Хенуттауи?
— Да. — Алоли поморщилась. — Не знаю, почему моя мать выбрала храм Исиды. Могла отдать меня в храм богини Мут, или Сехмет, или даже Хатор. Будь она жива — я бы у нее спросила. Она умерла, когда мне исполнилось десять лет. Пять лет я пробыла у верховной жрицы. Носила ей воду, чистила сандалии, причесывала…
— Разве жрицы должны этим заниматься?
