— И сколько тут мечей? — Аша сопроводил слова жестом.
Торговец, видно, понял, потому что ответил:
— Два — по одному для старшего и младшего фараона.
Я перевела ответ, и Аша вернул меч на место. Мне же на глаза попалась пара эбеновых весел.
— А это для чего?
Старик впервые улыбнулся.
— Это самому фараону Рамсесу — для свадебной церемонии.
Узкие весла были вырезаны в виде утиных головок, и старик погладил дерево, словно птичьи перья.
— Фараон будет ими грести, когда поплывет за лодкой невесты, и все придворные поплывут за ним в своих лодках.
Я представила себе, как Рамсес гребет, догоняя лодку Исет. Темные волосы невесты убраны сверкающими на солнце лазуритовыми бусинками. Мне и Аше придется плыть позади, и нельзя будет ни окликнуть Рамсеса, ни дернуть за волосы. Быть может, если бы во время коронации я не вела себя, как дитя, то на свадебной церемонии оказалась бы в самой первой лодке. И это ко мне он повернулся бы позже, ночью, и со мной говорил бы о событиях минувшего дня, и смеялся бы заразительным смехом…
В молчании я проводила Ашу до конюшен; вечером, когда Мерит велела мне сменить короткую тунику на праздничное одеяние, я не ворчала. Я покорно дала ей надеть мне на шею серебряное ожерелье и неподвижно сидела, пока она натирала мне щеки миртовым маслом.
— Отчего это ты вдруг такая послушная? — подозрительно спросила Мерит.
Я покраснела.
— Разве я не всегда такая?
Мерит вздернула подборок, и ее пеликаний мешок вытянулся.
— Собака делает, что велит хозяин. А ты всегда слушаешь меня, точно кошка.
Мы обе посмотрели на Тефера, который развалился на постели, — своевольный зверек дернул ушами, словно понял, что Мерит упомянула его.
— Фараон Рамсес теперь взрослый, и ты тоже решила повзрослеть? — не унималась Мерит.
— Возможно.
Когда пришло время собраться к обеду в Большом зале, я села на свое место возле помоста и видела, как Рамсес смотрит на Исет. Через десять дней она станет его женой. Неужели он совсем обо мне забудет?
Фараон Сети встал с трона и поднял руку. В зале воцарилась тишина.
— Не послушать ли нам музыку? — громко спросил он.
Царица Туйя кивнула, но подниматься не стала. Ее лоб по обыкновению покрывала испарина. И как только такая тучная женщина выносит фиванскую жару? Слуги так размахивали опахалами, что даже к столам у помоста доносился запах ее благовоний — лаванды и лотоса.
— А что скажет будущая повелительница Египта? — спросила царица, и все придворные посмотрели на Исет, которая изящно поднялась со своего места.
