Ведь сами по себе эти факты действенны и драматичны, как иге заставить людей откликнуться на них? Длинные параграфы, столбцы комментариев, бесконечные протесты и призывы — все это в конце концов лишь наводит скуку. Подробное описание различного вида атомных бомб, их устройства и боевого действия еще, пожалуй, годится для учебных пособий; эта же статья, по его замыслу, должна сама, подобно бомбе, произвести интеллектуальный взрыв — возмутить спокойствие читателей, пробудить у них интерес к дальнейшему исследованию вопроса и заставить присоединиться к движению за мир, за уничтожение ядерного оружия и предотвращение атомной войны.
Мысли и фразы осаждали Дэвида. Они роились в его мозгу точно назойливая мошкара, то исчезая, то с яростным жужжанием возвращаясь вновь, пока не довели его своим жестоким упорством до полного изнеможения. Сознание бессилия овладеть темой вызывало в нем глухое раздражение. Он схватил карандаш, набросал в качестве вступления несколько строк, затем быстро скомкал лист и отбросил его прочь. Снова и снова пытался он сочинить какую-нибудь блестящую, поражающую воображение фразу для начала, но тотчас же ее зачеркивал, потому что в ней не было ничего ни блестящего, ни поражающего. Отчаявшись, Дэвид подумал, не изменила ли ему его способность владеть материалом. Уж не теряет ли он веру в себя, в свой дар журналиста?
Его взгляд упал на одну из книг Мифф — потрепанный томик Платона, который он читал перед приездом ее и Билла. На память пришли слова Сократа, сказанные две тысячи лет назад. «Я называю злом все, что причиняет вред и уничтожает, и благом все, что приносит пользу и хранит».
И тут, словно вспышка молнии озарила его сознание: он увидел план своей будущей статьи. Взволнованный блеснувшей идеей, Дэвид оттолкнул кресло, подошел к книжным полкам и, достав нужную книгу, стал быстро проглядывать ее. Потом, отбросив книгу, извлек из кармана трубку, набил ее, раскурил и принялся беспокойно шагать взад и вперед но комнате, обдумывая пришедшую ему в голову мысль.
«Что ж, пожалуй, будет забавно вовлечь в спор старого хитреца! — подумал он, улыбнувшись. — Ведь древние называли его «мудрейшим из людей»! Эта чертова статья может получиться любопытной! Во всяком случае, ему, Дэвиду, доставит истинное наслаждение написать ее в форме прославленных философских диалогов Сократа с его учениками. Это будет некая фантазия на тему: что могли бы сказать друг другу Сократ и его ученики, владея трудным искусством ведения спора, опираясь на логику и доводы рассудка.
