Те же самые коридоры, те же самые проходы. До сих пор слышу окрики надзирателя: “Г-3 на допрос!” <...>
31 июля
<...> Вчера после долгого времени мне посчастливилось снова увидеть Эриха Мильке. Во время прогулки во дворе его сопровождала медсестра. Я окрикнул его сверху. Никакой реакции.
Попробовал еще раз: “Эрих!” Затем добавил “Рот Фронт!”, громко разнёсшееся по всему двору.
Снова ничего. Даже головой не кивнул и не бросил взгляда. Стало ясно, что он просто не хотел отвечать. Я не могу и не хочу верить в то, что он так низко пал. <...>
1 августа
По радио сказали, что Маргот после 30-часового перелета наконец-то в Чили. Из-за тумана самолет не смог приземлиться и был вынужден вернуться в Аргентину. На чилийской земле ее приветствовали социалисты. Новость о ее удачном перелете стала для меня облегчением. <...>
2 августа
Давление 200 на 160, впервые такое высокое. <...>
3 августа
Из-за высокого давления пришлось идти в больницу. Персонал принял меня хорошо. Стало лучше. <...>
По радио услышал хорошую новость: парламент Чили дал Маргот разрешение на пребывание. Я часто думаю о Маргот, Роби и тех, кто мне дорог.
4 августа
Жизнь идет своим чередом. Сейчас я много читаю и слушаю радио. Мир сошел с ума — российский госбанк штампует рубли, каждый месяц по 250 миллиардов. Ельцин объявил распродажу. В отличие от русских, мне больше не надо бояться пьяницы.
5 августа
Несмотря на всё вокруг, мне продолжают поступать письма и телеграммы из Берлина и всей Германии. Почта приходит из Франции, Греции, Норвегии, Швеции, Дании, Нидерландов, Англии, Испании и даже США. Они доказывают, что ГДР не забыта. Примеров солидарности немало. Однако больше всего меня порадовало письмо из Израиля, которое мне передал д-р Вольфф. Его написала Сара Фодорова, которую я, по версии “Штерна”, якобы выдал гестапо в 1935 году. Вольфф получил письмо от некоего берлинца, гостившего в Израиле. Там он встретил Сару Фодорову, которая живет сейчас в Тель-Авиве под фамилией “Винер”. Она узнала из газет о моей судьбе и о тех обвинениях, согласно которым я привел ее в лапы гестапо. Сомневаюсь, что те газеты, которые меня клеймят “предателем”, решатся опубликовать письмо. Оно и понятно — ничего хорошего об этом преступнике!
6 августа
Заседание длилось два с половиной часа. У входа все еще ждут журналисты. Интерес огромен. Представляю, что будет во время судебного разбирательства! Не могу сказать, что мне всё равно. Однако в то же время это меня не особо беспокоит. Возможно, такое относительное равнодушие - последствие лекарства, которое я принимаю против гипертонии.
