Таскин несколько секунд смотрел на Алексея, словно пытаясь понять, не шутит ли он. Потом рассмеялся.
– А вы ловкий человек, Алексей Николаевич! Ну хорошо. Если этот громила так вам приглянулся, берите.
И скомандовал смотрителю:
– Збайкова расковать, отвести в караульную. С вещами!
– И статейным списком, – добавил Алексей.
Фищев кивнул надзирателю, Ваньку Пана взяли из строя и увели; лицо у него сделалось растерянное.
Поверка продолжилась. Сыщик узнал еще одного знакомца – учетного
[30]с московской Арженовки. Потом смотритель крикнул:
– Редькин Федул!
Подошел арестант с угреватым добродушным лицом. Фищев задрал ему левый рукав, обнаружил на предплечье родимое пятно размером с двухкопеечник и кивнул. Хотел уже отослать парня, но тут Лыков сказал вполголоса:
– Это не он.
– Но пятно сходится! – возразил смотритель. – И рост, и цвет волос!
– Подобрали по приметам, а пятно выжгли ляписом, – пояснил надворный советник. – Я сам арестовывал Редькина три года назад. Это не он.
– Вот и первая добыча! – рявкнул Таскин. – В карцер его!
Лже-Федула утащили, потчуя ножнами по спине. А вскоре вновь случилась заминка. Когда смотритель выкрикнул Садрутдинова, из толпы ответили, что он в лазарете.
– Тащи его сюда хоть замертво! – скомандовал Таскин. Надзиратель побежал в лазарет. Все – и триста арестантов, и начальство – стояли и ждали. Уже рассвело, потушили фонари. Изо рта у людей шел пар. Оставшиеся два десятка непроверенных сбились в кучу. Фищев стал что-то говорить, но начальник округа махнул на него рукой. Потом отобрал у смотрителя бумаги, поглядел в них и с многозначительной гримасой передал Лыкову. Тот пробежался глазами: однако! Бессрочная каторга за четыре убийства, два побега, особо опасный.
– Настоящий Редькин такой же, – сказал сыщик начальнику округа. – Только убийств больше – пять. Зверюга. Когда я его брал, он мне чуть палец не откусил, сволочь.
– Полагаете, татарина нет в лазарете?
– Конечно. Сбежали оба.
Догадка Алексея подтвердилась. Надзиратель, весь в мыле, вернулся и доложил, что Садрутдинова не нашли. Таскин с бранью накинулся на смотрителя и даже замахнулся кулаком. Тот стоял навытяжку и бормотал:
– Не могу знать, ваше высокоблагородие… Столько людей, а я один… Не могу знать…
Лыков понимал, что перед ним как приезжим разыгрывают спектакль и никто смотрителя не накажет. Когда коллежский советник наорался всласть, сыщик спросил штабс-капитана Машинского:
– Скажите, а куда здесь обычно бегут?
