Мертвый остров | страница 53
Следующим подошел плечистый мужчина с обветренным грубым лицом:
– Помощник смотрителя Акула-Кулак.
– Что, простите? – не понял сыщик.
– Фамилия такая, ваше высокоблагородие, – пробурчал детина, смущаясь. Но Шелькинг поддержал своего помощника:
– Правильная фамилия! Арестанты его сильно боятся. Чуть что – сразу в мордофон!
– Ясно, – нахмурился Лыков. Протянул руку, и Акула вцепился в нее так, словно пытался оторвать. Что же он с каторжными творит, если собственное начальство готов изувечить?
Вперед выступил молодой мужчина с располагающим лицом, худощавый и вроде бы интеллигентный. Он прятал свой несерьезный возраст под окладистой бородой.
– Секретарь полицейского управления коллежский регистратор Фельдман Степан Алексеевич.
«Вот с этим мы, наверно, сработаемся», – подумал Лыков, пожимая ему руку.
– Младший врач окружного лазарета Пагануцци Владимир Сальваторович, – бочком подступил толстяк с эспаньолкой и добрыми, немного наивными глазами. Он был не причесан и даже, кажется, не умыт.
Дальше подошли еще два помощника смотрителя, бухгалтер полицейского управления и делопроизводитель. Последним представился жуликоватый дядька в золотом пенсне:
– Распорядитель Корсаковского отделения колонизационного фонда Полуянский Юстин Егорович. Не являясь подчиненным вашего высокоблагородия, счел, так сказать, своим долгом…
Чиновники отошли в сторону, и на их место заступили офицеры. Таубе представил Алексею ротного командира капитана Кусанова и двух полуротных.
На этом знакомство с кадром округа закончилось. Ялозо на правах старшего почтительно поинтересовался у Лыкова:
– Изволите поглядеть городок? Ваш экипаж ожидает на пристани.
Сыщик чуть было не согласился, но вовремя заметил лейтенанта Степуру. Тот из-за спины чиновников подавал ему какие-то знаки.
– Минуту…
Он подошел к старшему помощнику. Степура кивнул на полуоткрытую дверь буфета и красноречиво щелкнул себя пальцем по горлу.
– Господа! – объявил Лыков. – Мы предварительно познакомились. А теперь пароходное начальство приглашает вас угоститься.
Лица сахалинцев сразу приобрели мечтательно-одобрительное выражение. Словно школьники, дождавшиеся перемены, они гурьбой ринулись в буфет. Там к их приходу уже все было готово. На табльдоте красовались бутылки с водкой и рябиновой настойкой. Их окружали нарезанный кусками поросенок, холодная осетрина, горячая ветчина, жареная стерлядь, балык… Особняком стояло большое блюдо паюсной икры на подушке изо льда. На нее островитяне накинулись в первую очередь.
