Как мог этот человек догнать ее здесь? Она была слишком осторожна и взяла с собой лишь самое необходимое, оставив остальные вещи в сундуках у миссис Чапмэн, чтобы отправить их по морю к миссис Ла Вин, бабушкиной родственнице, в Галвестон. Сахарная Энн с большой осмотрительностью провела лишний день в Сент-Луисе и еще один в Далласе, надеясь, что любой, кто, возможно, преследует ее, подумает, что один из этих городов и является ее конечной целью.
Вспомнив убогие комнатенки, из которых она только что уехала, где пахло коровами и капустой, где ползали бог знает какие паразиты, Сахарная Энн задрожала. Если бы она не оказалась в столь отчаянном финансовом положении, то никогда и ни за что не переступила бы порог подобного заведения. Главные обитатели тамошних мест — громкоголосые и грубые люди, в основном мужчины; даже придвинув умывальник в двери, Сахарная Энн не могла всю ночь сомкнуть глаз от страха.
Отчего бы этим чертовым пинкертонам не оставить ее в покое? Почему они гонятся за ней? Почему не верят, когда она говорит, что понятия не имеет, где деньги?
Подняв вдовью вуаль, чтобы лучше видеть, Сахарная Энн оглядела грубый настил. Скосив глаза, она вглядывалась в туман и наблюдала за пассажирами, направляющимися к поезду. Очкастого проныры не было среди них. Возможно, ей всего-навсего померещилась его физиономия. Снова спрятавшись за корзины, она вздохнула с некоторым облегчением. Если бы только ей попасть в Галвестон незамеченной, Триста Ла Вин, ее последняя оставшаяся в живых родственница, наверняка помогла бы ей. Несмотря на то что она испытывала крайне неприятное чувство, признавая собственное поражение, Сахарная Энн отчаянно нуждалась в помощи. Кроме всего прочего, она была совершенно без сил, чтобы бежать дальше.
В животе заурчало, и это значило, что она слишком проголодалась. Вчера Сахарная Энн не обедала, чтобы иметь возможность хорошенько подкрепиться перед отъездом.
На другой стороне грубо сколоченной платформы вспыхнула спичка. Сахарная Энн застыла, потом быстро повернулась на свет.
— Вам помочь, мэм?
Протяжная речь, характерная для обитателей техасской глубинки, успокаивала слух. Все в нем — от ботинок до широкополой, надвинутой на глаза черной шляпы — было большое, темное и угрожающее.
Мужчина подошел слишком близко, чрезмерно близко, и поднес спичку к тонкой сигаре. Свет пламени осветил его лицо, точнее, то, что можно было успеть разглядеть на этом лице: густые черные усы, редкую бороду, спутанную и в полном беспорядке — похоже, она не встречалась с бритвой в течение недели или даже больше.
