. А император Юлиан, благороднейший мыслитель из всех, кто когда-либо носил пурпурную тогу, черпал свою мудрость в александрийском источнике неоплатонизма
[18]. Римское население было настолько охвачено изучением политических взглядов и территориальной экспансией, что, кажется, более тонкое разделение культуры от них ускользнуло. В действительности «детеныши волчицы» приобщались к цивилизации медленно и болезненно. Римские легионеры, подобно хамелеонам, перенимали теистические системы тех народов, которых они подводили под свое иго, очевидно рассматривая каждый чужой пантеон как законную добычу. Говоря метафорически, сами боги каждого побежденного народа шествовали в цепях за победоносным римским военачальником триумфальным маршем через Вечный город.
В то время как Римская империя таким образом диктовала свою политику, почти каждая современная ей религия получала опору в Риме. Латины провели невидимую линию вокруг семи холмов, на которых стоит их Вечный город, и запретили всякому чужому богу пересекать ее. Но даже хитрый римский префект не мог помешать, если люди несли своих богов контрабандой в голове. Храмы Дионису[19] греческому, Митре[20] персидскому, Изиде и Серапису[21] египетским, Диане Эфесской[22] возвышались рядом с храмом Аресу[23]. Рим изучал божества своих врагов, но поверхностно, за исключением греческих, ибо бог, не имевший достаточной силы противостоять Римской империи, наилучшим образом годился на роль второстепенного покровителя. Система греческой этики была такой продуманной, что римляне приняли ее. Однако метафизические учения Египта были хитроумно сокрыты, и Рим, не имея времени для их изучения, удовлетворился заключением договора и прекращением грабительской войны.
В Александрии процветали высшие проявления неопифагорейской и неоплатонической культур. Птолемей выписал к себе элевсинских посвященных, с чьей помощью был выработан Серапический ритуал. Весьма вероятно, что в элементах греческой философии наиболее просвещенные египетские жрецы узнавали фрагменты своего забытого учения, так как во времена Порфирия[24], Аммония Саккаса, Плотина[25] и Прокла[26] великие институты египетских мистерий были почти стертым воспоминанием. Храмы, которые выстояли в борьбе со временем, обслуживались деградировавшим священством; тайное значение символов оказалось утерянным; тайна удалилась в арабскую пустыню, а изысканные церемонии государственной религии совсем исчезли.
