Кнуд Расмуссен считает, что литовские политики умышленно показывали свое благожелательное отношение к московским предложениям, чтобы тем самым выиграть время для связи с Бахчисараем>33. С этим мнением нельзя не согласиться. Трудно представить, чтобы в Вильно сразу отказались от своих планов относительно Ливонии и взялись за ликвидацию крымской угрозы. Однако до выяснения отношений с Крымским ханством предпринимать какие-либо активные действия на ливонском направлении было опасно, учитывая потенциальную возможность войны на два фронта. Поэтому интересным является упоминание в московской посольской книге о готовившемся походе литовской армии против Д. Вишневецкого>34. Метрика BKJI ничего не сообщает о подобных военных приготовлениях Вполне вероятно, что данное упоминание могло быть своего рода фиктивным аргументом литовской стороны для Москвы, чтобы там еще больше поверили в искренность намерений литвинов.
Результаты посольства Р. Алферьева должны были только заверить московское правительство в правильности собственных внешнеполитических проектов. Особенно важным являлось то, что литвины вообще не обмолвились относительно ситуации в Ливонии. Это давало основание думать, что ввиду обострения отношений с Крымским ханством ливонское направление отходит в политике ВКЛ на задний план.
Р. Алферьев вернулся в Москву 3 мая 1558 г.>35. А уже 11 мая 1558 г. произошел захват московской армией во главе с Алексеем Басмановым важного торгового города-порта Нарвы>36. Возникает вопрос, не взаимосвязаны ли эти события? Вполне возможно, что это так, ибо литвины никак не среагировали на действия московских войск в Ливонии зимой 1558 г. Москва как бы получила санкцию на радикализацию собственной политики в Ливонии.
В то же время достаточно очевидно, что резкой перемены политики в отношении Ливонии в связи с событиями в Нарве в апреле-мае 1558 г. не состоялось. Переход к захвату замков на территории Ливонии имел достаточно прозрачные мотивы. Из поля исследовательского внимания обычно исчезает один существенный факт. В апреле 1558 г., после взаимных обстрелов из Ивангорода и Нарвы (возможно, спровоцированных московитами), посланцы из этого ливонского города «били челом государю о том, чтобы их взял в свое имя»>37. Это означает, что московские власти получили обещание перехода Нарвы под свою юрисдикцию. Но жители Нарвы вели двойную игру, осуществляя в то же самое время переговоры с магистром Ливонского ордена об оказании помощи. Вскоре они отказались от своих обещаний, что в Москве было расценено не иначе как предательство. Московское руководство, таким образом, получило формальное обоснование своих принудительных действий по установлению контроля над Нарвой. Данное обстоятельство показывает, что в Москве не стремились к безоглядному захвату ливонской территории, стараясь подчинить ее, не выходя за рамки правового поля, по крайней мере, в собственной интерпретации Москвы. И только когда эти меры не срабатывали, дело доходило до военных акций.
