– Мещанка! – крикнула Антония в сторону ванной и снисходительно улыбнулась.
Разумеется, Катерина ее не услышала, а даже если бы и услышала, то эта песня, под которую ее мать танцевала на дискотеке более двадцати лет тому назад, вызвала бы у нее лишь недоумение. С другой стороны, то, что нравилось слушать Катерине, Антония воспринимала как некую кашу из звуков и ритмов. В некоторых же случаях даже о ритме речь не шла. Неужели она постарела? Антония вздрогнула и пообещала себе, что в следующий раз, когда Катерина снова включит свой агрегат на полную мощность, постарается прислушаться. Возможно, если она приложит немного усилий, то сможет хотя бы частично разделить музыкальные вкусы своей дочери. Кто молод душой, тот молод и телом, как сказал один умный человек.
Вздохнув, Антония потянулась к маленькой кружке, сунула ее под паровой клапан, нажала соответствующую кнопку, и ветхий кофейный аппарат, шипя, вступил в состязание с радио и феном. Когда молоко вспенилось и наполнило чашку, так что пена аккуратно легла сверху на капучино, Антония украсила напиток сердечком из какао-порошка. Фен замолчал, но Катерина не спешила выходить из ванной. Антония бросила нетерпеливый взгляд на наручные часы. Овальный циферблат был украшен пестрыми камешками, выглядевшими именно на ту небольшую сумму, которую она за них заплатила. После смерти Джулио приходилось следить за расходами, а у девочки в возрасте Катерины много желаний.
Антония подбежала к ванной, постучала в дверь и крикнула:
– Выходи, Катерина, тебе пора!
– Я хочу одеться как следует, – раздался из-за выкрашенной в белый цвет двери глухой и упрямый голос. – Я же не могу пойти в школу полуголой!
– Именно в таком виде ты и пойдешь, если не поторопишься! У тебя было достаточно времени, милая.
Милая.
Это означало, что Антония теряет терпение. С тех пор как четыре года назад Джулио, отец Катерины и муж Антонии, погиб, мать и дочь очень сблизились. Когда, совершая покупки, они вместе смеялись, их можно было принять за сестер или подруг. Эта тесная связь привела к тому, что Антония многое позволяла Катерине, но когда она называла дочь «милая», та понимала, что шутки кончились. Не прошло и трех минут после того, как Антония постучала в дверь ванной, как Катерина уже стояла перед ней, полностью одетая. Она надела облегающие джинсы и белую рубашку, которая вообще-то была слишком короткой. Когда Катерина наклонялась, ее спина была голой.
