Как только Альдо заметил Клаудию, он радостно улыбнулся ей, как будто между ними ничего не произошло. Не хватало еще, чтобы он ее поцеловал.
– Доброе утро, Клаудия. Хорошо выглядишь.
От нее не ускользнул взгляд, которым он окинул ее фигуру. Она решила говорить только о деле.
– Доброе утро, Альдо. Кто убитый?
Улыбка сошла с лица Альдо, а его взгляд невольно устремился на другую сторону Яникула, туда, где лежало самое маленькое и одновременно самое религиозное государство мира.
– Кто-то из Ватикана? – угадала Клаудия. – Священник?
Альдо кивнул и отошел в сторону, чтобы Клаудия могла увидеть труп. Мужчина, с ног до головы испачканный грязью, был крупным и, наверное, в молодости, когда еще не оброс жирком, был очень привлекательным. Она представила его себе – с узким лицом и густыми темными волосами, и это призрачное видение укрепило ее догадку. Он лежал навзничь на земле, сильно намокшей под ночным дождем. Под воротником темного пальто поблескивал белый римский воротничок-стойка. Убили его колющим оружием, необычайно изящным кинжалом, все еще торчавшим с левой стороны его груди.
Все это Клаудия заметила благодаря многолетней работе, автоматически, как компьютер, который кормят фактами, но взгляд ее снова и снова возвращался к лицу мертвеца. Она не знала, сколько трупов повидала на своем веку, да и не хотела их считать. Но она могла бы с уверенностью сказать: ни один мертвец не пугал ее так, как этот. Лицо убитого каким-то коварным, ужасным образом околдовало ее.
В момент смерти его губы застыли в улыбке. Клаудия пыталась убедить себя, что эта улыбка возникла в результате простого рефлекса, подергивания мышц во время агонии. Но чем дольше она смотрела на мертвеца, тем более странной казалась ей его улыбка – довольная, даже счастливая.
Такую улыбку можно представить себе у кого-то, кто умер в своей постели, прожив наполненную событиями жизнь, в мире с собой и окружающими. Но этот священник – или кем он там был на самом деле – лежал с кинжалом в сердце!
Однако не только зловещая улыбка мертвеца беспокоила Клаудию. У него на лбу красовалось большое кровавое число, будто только что вырезанное, – число, состоявшее из трех цифр: 666.
– Тот еще труп, верно? – вздохнул Альдо и отбросил со лба темный локон. – Таинственный, будто в английском детективе.
Не повышая голоса, Клаудия спросила:
– Но почему он улыбается? Он ведь, если я правильно сужу по взрыхленной земле, убегал от убийцы. Значит, он боялся, смертельно боялся. В таких случаях человек не умирает с довольной улыбкой на губах.
