— Существует испытание молитвами… — сказал председатель суда, делая вид, что не замечает намеков иезуита.
— Если обвиняемая не знает молитв, — подхватил Канэн, — значит, она не привыкла молиться или лукавый не позволяет ей делать это.
Судьи окружили Рену Бригетту, собираясь подвергнуть ее новому испытанию, для которого не требовались ни время, ни пыточные инструменты. Оно должно было дать окончательный ответ на вопрос о виновности подозреваемой. Канэн не преминул заметить, что она, возможно, знает молитвы, ведь ведьмы способны и не на такой обман. Взмахом руки председатель отмел это возражение. Неуемное рвение заместителя иногда раздражало его.
Один из стражников взял обвиняемую под мышки и поднял с колен. Другой принес скамеечку для молитвы и сунул ей под отекшие ноги. Рена Бригетта нашла взглядом председателя Ла Барелля и тихо застонала. Тот ждал, удивляясь собственному терпению, выработанному за годы долгой судейской карьеры.
— Начинайте! — распорядился Канэн.
Стоны стихли. И к высоким сводам зала вознеслась первая молитва.
— К тебе обращаюсь, милосердная Дева Мария, да пребудет с тобою милость Божья… — Женщина судорожно перевела дух и продолжила: — Пресвятая Богородица, молись за нас, бедных грешников, ныне и присно, и во веки… веков.
— Символ веры, — потребовал председатель.
— Символ веры? — переспросила она.
— Верую, — подсказал иезуит.
— Ах да, я знаю. Верую… Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, единородного, от Отца рожденного прежде всех веков; Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, единосущного с Отцом, Которым все сотворено. Ради нас людей и ради нашего спасения сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Девы Марии, и вочеловечившегося. Распятого же за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребенного… и погребенного… и погребенного… — она бросила на иезуита взгляд, взывающий о помощи.
— И душа его отошла в мир иной… — прошептал священник.
— В третий день… — неуверенно продолжила Рена Бригетта. — Третий день… — Она совсем растерялась. Она забыла, что произошло в третий день.
— Так что же было в третий день? — грозно спросил Ла Барелль.
Она не знала. Она забыла. Она рыдала, заливаясь слезами. Председатель повернулся к иезуиту. Тот не промолвил ни слова.
— Вот видите! — вскричал Ла Барелль, который не выносил драматических ситуаций. — Она не знает! Она не знает!
