* * *
Иерусалим стоял где и был, хотя пришедшая тьма, казалось, потрясла основание небес и земли. Город порядком тряхнуло, на солнечный лик упала темень вызывая ужас, завеса в храме разорвалась надвое. Люди были испуганы, слухи ширились как пожар, говорили огненная колесница забрала мессию на небо, а за намерение распять на землю обрушилась кара. В Сионской горнице собрались испуганные, не пришедшие в себя от зрения огненных исполинов ученики. Дверь распахнулась, скидывая покрытый серой дорожной пылью капюшон вошел Петр, вскидывая в предостережении руки пропуская гостя.
- Петр, что случилось, где учитель?
- Зрел я колесницу огненную, вознесшуюся в небеса, и мужей подобных молнии во славе Божией, говорящих с Господом.
- И слышали мы глаголы неизреченные…
- Кто спутник твой? - подозрительно посмотрел Иуда из Кириафа, выражая общий, написанный на лицах вопрос.
- Се Павел, призванный Господом ныне, как ранее мы, бывший со мною на колеснице и слышавший глаголы небесные. Муж достойный уважения, исполненный острого ума и мудрости.
- Я был в месте где заканчивается зримое, слышав мужей света, один из которых Иисус Назарянин и склонил главу к мудрости. Не меня бойтесь, но тех, кто руками Рима хотел пролить кровь святую. Они не остановятся, сея раздор и разрушения, толкая народ на мечи, посему прошу помощи в примирении смут, ибо и вы потерпели от них.
- Просишь ли быть предателем? - вспыхнул Иуда памятуя недавнюю слабость.
- Цари наши предали народ еще ранее, продавая благосклонность за золото, я же прошу о мире. Не от крови, но от греха.
- Что значит сие? - подала голос Мария.
- Рим не поднимет руку на Сына твоего и церковь его, доколе не потеряете достоинство. Но это покажет лишь время.
С этими словами он набросил капюшон и как тень выскользнул за дверь.
- Пришел-таки – оглянулся мессия.
- Пришлось – переводя дух уклончиво ответил Путник – кто-то же должен идти выше смерти прикрывая спину.
- Давно догадался?
- Какая разница как тебя зовут – Христос или Лист. Кроме человека подобное совершить некому. Кто ты сейчас?
- Удивительно человеческие вопросы для синхра – я один во все времена, нераздельно и неслиянно. Успел перехватить в последний момент, иначе бы Он выбрал смерть. Он был одинок. Обязанностей и ответственности выше крыши, и даже поговорить не с кем. Как Бог чудотворил, как человек ошибался. Вера без дел мертва – народ в него отчасти верил, но мало что делал. Без поддержки, с внушенным в детства предначертанием смерть единственно возможный исход.
