— Шестеро воинов в доспехах, — задумчиво произнесла Меревин. — Странное количество. Почему только шесть? Ведь всем известно, что здесь мы. И вид у них загорелый… может, наемники-южане? Но не гвардия… Тоже любопытно. И паланкин у них какой-то странный. Не могу точно сказать, что я чувствую, мне кажется, будто тут задействована норманнская магия. Что-то, связанное с холодным железом… и все же я не уверена. Робин, что думаешь?
Робин с нетерпением покачала головой, давая понять, что не ощущает на себе воздействия норманнской магии. Но она и не хотела ощущать ничего подобного, потому попросту не сосредотачивала свое внимание на паланкине.
— Так мы нападаем или нет? — вместо этого спросила Робин.
Она, подобно мужчинам и своей единокровной сестре Меревин, была одета в плотную шерстяную тунику и кожаные облегающие штаны, но если не считать одежды, ни Робин, ни Меревин не пытались скрыть своей принадлежности к женскому полу. У обеих сестер были длинные волосы, заплетенные в косы и закрепленные серебряными гребнями с янтарем: такие гребни отчасти защищали от воздействия норманнской магии и отчасти помогали в магии собственной, англской.
Серебро с янтарем смотрелись совершенно естественно в белокурых волосах Меревин. Она была чистокровной английкой — высокая, мускулистая, светлоликая женщина-воительница, способная скрутить и заколоть взрослого оленя или за две сотни ярдов выпустить стрелу и прошить насквозь доспехи норманнского воина, а заодно и его самого.
Робин, к вечному ее стыду и досаде, внешне более походила на норманнов, чем на англов: более низкорослая и коренастая по сравнению с сестрой, а также темноволосая и сероглазая, и всегда — очень загорелая, из-за жизни под открытым небом. Робин уродилась в мать, вторую жену своего отца, ту самую, которую тот украл у ее отца-норманна. Это повлекло за собой гибель отца Робин и Меревин и переход его королевства в руки того самого норманна. Череда событий привела к тому, что сестры сидели теперь в засаде на опушке леса над долиной, и старшая из них возглавляла отряд, членов которого с равным успехом можно было назвать бандитами, мятежниками или последними остатками воинства истинного короля Англии.
— Мне что-то не по себе, — сказала Меревин. — Скоро совсем стемнеет. И мы не знаем, кто сидит в паланкине.
Она посмотрела на небо. Солнце все еще проглядывало, но уже над самым краем западных холмов. Над головами кружили два ворона — черные силуэты на фоне темнеющего неба.
