— Покажите план лаборатории, — обратился он к Ингрид, зная, что, увидев его хотя бы раз, накрепко запомнит и сможет ориентироваться без всяких проблем.
Но валькирия, кажется, просто звериным чутьем почуяла подставу.
— У меня нет плана, — нагло соврала она, пялясь на Олега синими глазищами… Интересно, все синеглазые — лгуны?.. — Если нам удастся войти, будем действовать по обстановке. А если не удастся, то и говорить не о чем.
Вывернулась.
— И как же мы туда проникнем? — спросил Олег. — Будем выламывать дверь?
Ингрид покачала головой:
— Это почти невозможно. Хорошо бы девочка впустила нас сама…
— Впустила? — Криш усмехнулся. — Ты, наверное, шутишь!
— Она ненавидит меня и моих людей, — ответила Ингрид. — А вы для нее новые лица. Вы еще живы, а значит, она относится к вам лояльно. Попробуйте убедить ее открыть дверь.
Олег даже присвистнул. Вот ненормальная! Она и вправду полагает, что они пойдут уговаривать психически неуравновешенную девочку, и эти уговоры скорее всего закончатся тем, что та снова выйдет из себя — и ура новым ледяным статуям, совсем таким же, как в хранилищах ариев. Прекрасный план, фактически безупречный!
И вдруг голос подала та, от которой менее всего ждали.
— Я попробую ее уговорить, — тихо произнесла Алиса.
Олег резко повернулся к ней. Похоже, сумасшествие заразно, и еще как!..
Ингрид и Криш тоже уставились на девушку.
— Я встречусь с ней во сне и попрошу впустить нас в лабораторию для разговора, — развила свою мысль Алиса.
Тут уж Волков не выдержал:
— Ты что, не помнишь, что едва вырвалась в прошлый раз? — спросил он, сжимая кулаки от бессильной ярости. Нога опять болела, и Олег предчувствовал, что будет ужасно хромать.
— Я помню, — упрямо продолжала Панова. — Я снова приду к Еве, и она мне поверит, потому что я вернулась и потому что я ее не боюсь.
— Это плохой план, — вмешался Криш.
— Ну почему же, по-моему, годный, — не согласилась с ним Ингрид, и оба парня посмотрели на нее с явным неодобрением.
Оба — и Олег, и Криш — и слышать не хотели о ее новой встрече с Евой. И, если честно, очень приятно осознавать, что ты кому-то небезразлична, что кто-то беспокоится о тебе. Это так здорово, что иногда кажется сном. Как жаль разрушать этот прекрасный сон! Но приходится. Когда-то отец ушел из семьи, назвав маленькую Алису чудовищем из-за необычных глаз, передающихся в ее семье по материнской линии через поколение. Она сама чудовище, как и Ева, — значит, им будет легче между собой договориться.
