Перемените ремесло, говорят им, а если оно вам нравится, терпите его шипы. Публичная женщина — это презренная рабыня любви. Ее тело, созданное для наслаждения, принадлежит тому, кто за него заплатил. С ней, раз ей заплачено, все дозволено и законно».
В публичных домах как Парижа, так и Марселя, где маркиз де Сад предавался очень часто своим эротическим удовольствиям, конфеты со шпанскими мушками, или «конфеты Афродиты», играли основную роль.
21 июня 1772 года он уехал из замка де ла Коста, где жил с женой и тремя детьми, и отправился в Марсель.
Его сопровождал лакей-наперсник, достойный своего господина. Маркиз, неразлучный с ним, отправился провести вечер в публичном доме.
«Пансионерки» притона увидели в посетителе прибыльного гостя и высыпали к нему навстречу. В светлых, прозрачных одеяниях они были похожи на нимф, но несколько тяжеловесных… Они старались развлечь маркиза и при этом строили ему глазки. Наперебой они хотели обратить на себя внимание знатного господина. Почтенная «хозяйка» поощряла старание «пансионерок» благосклонным взглядом. В зале с выцветшими обоями и полустертой позолотой, с картинами на стенах, изображающими обнаженных женщин в самых скабрезных позах, сидел маркиз де Сад — пресыщенный, самодовольный.
По его приказанию были поданы вино и ликеры. В то время, когда женщины пили, он как бы невзначай вынул из кармана коробочку с анисовыми сладостями и стал угощать ими красавиц. Результат, на который он рассчитывал и для которого он сюда явился, не заставил себя долго ждать. Продажные «жрицы любви» крайне удивились, когда почувствовали давно забытый ими пыл в крови. Под двойным влиянием дорогих вин и снадобья зал переполнился вакханками. Они требовали объятий самым бесстыдным образом и дико кричали. У одних от жажды сладострастия помутился разум, и они заливались слезами. Другие демонически хохотали. Некоторые катались по полу и рычали, как собаки. Последовала отвратительная оргия.
Из дома, охваченного безумием, неслись дикие крики, вопли и стоны, как будто вой затравленных зверей. Прохожие в ужасе останавливались: раздавались сквозь щели закрытых ставен взрывы безумного хохота, рыдания и шум борьбы. Сбежался народ с соседних улиц. Но никто не смел войти. Среди этой вакханалии маркиз чувствовал себя просто прекрасно и впоследствии вспоминал об этой ночи с особым удовольствием.
…Мало-помалу воцарилась тишина. Ранним утром маркиз, с осунувшимися лицом, небрежно одетый, вышел на крыльцо, поддерживаемый слугой. Толпа расступилась и пропустила их…
